Два дурака на чемодан алмазов
Шрифт:
И готовы отомстить. Чего бы им это ни стоило. А кодекс самурая им диктует: победа или смерть. Вот так!
Смит задумался и надолго.
— Но что вы бы рекомендовали делать в этом случае? Ваше мнение.
— Торговать. Но так, чтобы японцы не могли построить себе сильную армию, а тем более сильный флот. Очевидная мера.
После, разговор, как и предполагалось изначально, снова вернулся к эболе. Тут братьям пришлось пересказать все те рекомендации по карантину, что были ими озвучены ранее. И которые для полковника никак откровением
Василий тут осторожно поинтересовался динамикой развития эпидемии.
Эпидемия, хоть и развивалась, но не так быстро как многие опасались.
— Если так, — поспешил успокоить Смита Василий, — это не тот штамм, который вывел Доктор. Иначе бы заболевших было бы в сотню раз больше. Но это, естественно, не повод для вас расслабляться. Карантин должен быть как при серьёзной эпидемии чумы.
Смит, проявив изрядную проницательность при этом поинтересовался
— Не ведутся ли работы по поиску лекарств и от чумы?
На что получил твёрдый утвердительный ответ и заверения, что первые варианты лекарства, убивающего именно бациллу чумы, вскоре поступят на испытания.
— Эти исследования нами ведутся очень давно. И, кстати, то, что мы сказали в книге — тоже правда. Доктор Исии вышел на нас именно потому, что знал о наших исследованиях. И нам очень хотелось бы узнать как. Так что вам, в Англии стоило бы проверить не есть ли там на Островах неких шпионов от Сёгуната. Также и в Африканских администрациях. Лекарство от чумы он не получил. Поэтому он и не смог сделать из неё оружие. У него оставался только один вариант — с пандемией. И с надеждой отсидеться на своих островах пока болезнь не выкосит континенты.
При этих словах полковник как-то ещё более вытянулся в своём кресле. Но вскоре беседа ушла от «происков самураев доктора Исии» и он снова слегка расслабился.
Как ни странно, но разговор про эболу послужил той темой, на которой Смит расслабился. Под конец он весьма оживлённо беседовал с братьями на вполне светские темы. Но, что немедленно отметили братья, в ходе этих ни к чему не обязывающих речей, Смит довольно ловко попытался прощупать братьев и их связи.
Увидев это, Григорий как-то невзначай «брякнул» про «петуха Уинстона и его шпагу». Когда же Смит попытался выяснить кто это, Григорий «легкомысленно» отмахнулся, сказав:
— Ставлю десять фунтов за то, что он нас уже давно и благополучно забыл.
На этом и закруглились.
Когда же Смит ушёл, оба дружно подпрыгнули.
— Есть, есть, есть!!! — размахивая в воздухе кулаками воскликнул Григорий. — заглотил не только с крючком, но и с поплавком!
— Гы! И удочку тоже! — заржал Василий.
— Как ты думаешь, «оговорка» с «петухом Уинстоном» им там шизофрении добавит?
— Обязательно! Но главное… Чую, что Русско-Японской войны НЕ БУДЕТ!!!
— ТОЧНЯК!
Вообще производство стрептомицина, Василий задумал сразу же по приобретении достаточных
Стрептомицин был и есть довольно специфическим лекарством. Если пенициллин убивал так называемые грамположительные бактерии, то стрептомицин грамотрицательные. А в эту категорию бацилл входили такие «весёлые» инфекции как туберкулёз и чума. Особенно чума. И именно в этой специфике, заключалась главная трудность введения лекарства в оборот.
Ясное дело, что после получения достаточных объёмов сего препарата, необходимо было сделать клинические испытания. Но на ком?
Первая категория «подопытных» это, естественно, люди больные туберкулёзом. Но эта болезнь не такая, как например, воспаление лёгких, вызванная «обычными» инфекциями, или та же гангрена. Туберкулёз протекает медленно, лечится часто годами. Поэтому, введение в оборот этого лекарства могло сильно затянуться. Серьёзно помочь могло только какое-то заболевание, которое протекает быстро. Но быстро протекает чума. И на людях сие испытывать — только в условиях реальной эпидемии. А «за эпидемией» ехать далеко. И долго.
Значит, надо было показать эффективность лекарства на животных. Что и было сделано, но только в случае роганивара. На тех же крысах и собаках испытать медикамент в случае воспалений, нагноений и гангрен было вполне реально.
Но тут возникла проблема.
Где проводить эти опыты с той же чумой?
В городе проводить, да ещё таком большом как Питер — сверхопасно. Значит, надо было строить некую лабораторию по испытаниям или искать уже существующую. Вообще хорошо было бы иметь свою, для испытаний других лекарств. Не обязательно от сверхопасных инфекций.
Пришлось снова ставить всех на уши и искать возможности. Возможность эта объявилась в тридцати верстах от Питера. Там быстро приобрели и быстро перестроили — больше достроили — большое каменное здание бывшей помещичьей усадьбы. До морозов уложились. Но после, всё дело чуть не встало. С оборудованием лабораторий, обучением персонала дело сильно затянулось. Ведь лаборатории должны были полностью исключать возможность выхода инфекции за пределы «Центра по испытаниям». Слегка эти процедуры и методы отработали, когда испытывали роганивар.
А вот с чумой… С чумой дело реально встало. Мёртво.
Страшно было.
И не только самому Василию, который первый подал идею. Страшно было и «шефу» этой лаборатории, по совместительству экстраординарному профессору Военно-медицинской академии Николаю Павловичу Кравкову. Но одновременно, сами перспективы, открывающиеся с введением стрептомицина в оборот были настолько серьёзными, что породили сильный энтузиазм среди персонала.
Пока договаривались с «Фортом Александр» где уже несколько лет работала лаборатория по изучению чумы, подоспела эбола.