Два дурака на чемодан алмазов
Шрифт:
Григорий представил картину и заржал во всё горло.
Насладившись эффектом и дождавшись, когда брат немного успокоится, Василий продолжил.
— Родители — в офигении. «Экзорцисты» ваабще в о…ии!!! Родители хотели бы порадоваться вместе с врачами. А… у «святых отцов» же заработок из лапок волосатых уплыл! Вот они и устраивают, тут же, не сходя с места, врачам разнос со скандалом. Кричат что, мол, что «всё это — сатанинские происки, и на самом деле…». Ну ты знаешь уже какой бред они при этом выдать могут. Короче
Новый взрыв смеха у Григория был на этот раз более продолжительным. Но когда отсмеялся, заговорил вполне серьёзно.
— Вот это, конечно, уже серьёзная проблема. Надо бы подключать «тяжёлую артиллерию» в виде Бехтерева и прочих психиатров. Ведь когда узнают, что к ним пришло — они этих церковников голыми руками порвут.
— Вряд-ли! — мрачно отрезал Василий. — Ты прикинь, какое бабло единовременно у попов из рук уплывает. Тут, кажца, битва будет «ещё та».
— Всё равно. По любому надо срочно приниматься пиарить наши лекарства. Причём не только здесь, но и в Европах.
— А как ты это сделаешь, если мы им ещё нихрена не поставляли? Опираться на то, что уже есть некие «впечатления» у местных врачей?
— А что остаётся делать? — развёл руками Григорий. — Не дрейфь! Выплывем. А если чо — у нас есть «зеркало»!
Оба понимающе ухмыльнулись, вспоминая давешний случай.
— Но и это тоже не всё…
— А разве мы что-то ещё производили? — ехидно заметил Григорий.
— Нет, но будем. И речь пока-что о пенициллине. И о промышленном шпионаже.
— Есть уже кто-то на примете? Кто-то уже интересуется? — тут же посерьёзнел Григорий.
— Всё хуже. Шпионаж в России ненаказуем. Поэтому, иностранный шпион ничем не рискует. Он просто считается «любопытствующим человеком». А промышленный шпионаж — вообще никак. Особенно от «своих же». Никак не закроешься.
— Это мы ещё посмотрим! — многообещающе вставил Григорий. — От кого и «никак»…
Василий с сомнением покачал головой и продолжил.
— Патентное право тут таково, что совершенно не препятствует знакомиться с новинками ни конкурентам, ни вообще каким-либо иностранным гражданам.
— То есть, ты не запатентовал пенициллин… по этой причине?
— Да я как увидел что надо писать в патенте, когда узнал, что с ним может ознакомиться любой — мне тут же расхотелось! Это же получается, что мы тут создавать будем, а пользоваться будут не «дарагия рассеяне», а всякие наглосаксы.
— Ты по какому-то наитию, назвал лекарство не «пенициллином», а «солью номер восемь»… Теперь вижу, что тут надо быть осторожным. И мне заказал называть иначе. Хм!
— Так, как назовём? Какова будет «товарная марка»?
— А что, дело уже стоит за промышленным производством?
— Да. «Первый бак» уже завтра выдаст сырец.
Григорий удовлетворённо кивнул
— Ну… давай подумаем… Реально, то, что мы тут начали выпускать — бензилпенициллина натриевая и калиевая соли. Первая — как раз и есть та самая «соль номер восемь». Калиевая — девятая. Следовательно, чтобы не уходить далеко от традиции… Кстати помнишь ту историю с тринитротолуолом?
— Это какую? — наморщил лоб Василий.
— Да я тебе рассказывал! Это когда немец его создал, так чтобы засекретить, назвали его не нормальным химическим именем, а сокращённым — не тринитротолуолом, а толом, тротилом.
— А-а! Так ты и пенициллин предлагаешь назвать так? В этом стиле…
— А почему бы и нет?! Например, безициллин, или бензицинин, безициннат…
— Ну… По моему мнению, бензицинин как-то лучше звучит.
— Так и будет. — заключил Григорий.
— Гы! — оскалился он спустя небольшую паузу. — А не слишком ли близко название к «бензину»?
— И что? — не понял юмору Василий.
— Не боишься, что из-за созвучия, некоторые идиоты будут пытаться лечиться от ангины бензином? — тихо заржал Григорий.
— Ну… это уже не наши проблемы, а проблемы идиотов!
И тут в дверь скромно постучали. Братья отсмеявшись посмотрели дружно в сторону входа.
— Войдите! — Громко крикнул Григорий.
В комнату, всё время кланяясь зашёл прилично одетый человек. Пальтишко, хоть и не дорогое на нём было, но добротное. Не потрёпанное Да и сам он имел вид вполне ухоженный, благополучный. Это ещё подчёркивалось жизнерадостным выражением круглого лица. Да и вообще, как обратил внимание Василий, этот человек был очень похож на киношного Портоса. Такой же квадратный и живой.
— Знакомься брат! — сказал Григорий подав руку зашедшему. — Тимофей Аполинарьевич Веселовский. Инженер.
— Очень приятно! — ответил инженер в ответ крепко пожимая руку Василию. При этом он также крепко прижимал к груди запорошённую снегом шляпу.
— С последнего вашего визита, у нас прибавилось мебели. — улыбаясь сказал Григорий Тимофею Аполинарьевичу. — Вон там вешалка, на которую можно повесить и шляпу и пальто.
Вошедший подпрыгнул, рассыпался сначала в извинениях, потом в благодарностях и разоблачился.
Без пальто он выглядел не менее благополучно. Но как-то стандартно для данной эпохи. Традиционно. Как обычно выглядят все более-менее преуспевающие инженера в это время.
— Вот, брат, представляю. Тимофей Аполинарьевич любезно согласился на моё предложение поработать на нас. Инженер-металлист.
— Очень хорошо! — Оживился Василий. — Нам как раз нужны инженеры такого профиля.
— Я слышал, извините, господа у вас какие-то проблемы с заводом, который вы недавно приобрели. Надеюсь, чисто технического характера… А то знаете…