Два дюйма цивилизации
Шрифт:
Соня со смехом визжала и мчалась впереди, а за ней, по блестящему снегу, сбивая рукой с невысоких соседних кустов пушистые комья, бежал отец и тащил за собой на длинной двойной верёвке странную конструкцию.
На толстых старых лыжах стояла, прочно привязанная к лыжным креплениям, инвалидная коляска. В коляске, похожей на трон, по пояс укутанный в красивый спальный мешок, сидел маленький пожилой человек, он бодро хохотал, и во весь голос гулко покрикивал на отца.
– Всё! Стоп машина!
Отец остановил повозку прямо напротив подъезда.
– Вот и мы. Ходовые испытания нашего знаменитого зимнего дирижабля прошли успешно. Дедушка привязан с гарантией, никуда не денется, не пропадёт.
Заметив смеющуюся маму, дедушка привстал в коляске и галантно представился:
– Давид Моисеевич Бель, очень приятно!
Дед даже попробовал поцеловать мамину протянутую руку, но что-то в его сложной упаковке помешало джентльмену в полной мере проявить себя.
– А… извините! Это – ружьё!
Давид Моисеевич достал из недр своего спального мешка гигантскую, по сравнению с ним, двустволку и с торжеством поднял её над головой.
– Там могут быть дикие звери! Охотничье оружие моего сына – всё по закону! Перед поездкой он оставил мне ключи от персонального ружейного сейфа.
Старичок положил двустволку себе на колени, поперёк конструкции дирижабля, и, с авторитетом никогда не охотившегося человека, торжественно заявил.
– Зверьё в голодное время всегда лютует!
С почтением выслушав эти слова, Сол наклонил лохматую голову и облизнулся.
– Вот, я же говорил…
Давид Моисеевич бдительно качнул стволами оружия.
– Ну что, всё?
Отец застегнул куртку, пошевелил плечами, поправляя рюкзак, похлопал себя по карманам, поправил плотнее шапку.
– Пошли. Желательно нам добраться в пункт «Б» до наступления темноты.
Центральные улицы остывающего посёлка они миновали быстро.
Людей между тёмными домами почти не было видно, только на окраине, когда дорога уже выпрямилась в сторону леса, далеко впереди, в сумерках, мелькнули на заснеженном пространстве две группы, человек по пять, с санками и большими сумками.
Впереди их колонны шли Брюс и Серый.
За ними, особо не напрягаясь и дисциплинированно вышагивая точно по следам Брюса, огромный запряжённый ньюфаундленд Сол тянул дедушкину лыжную повозку.
Мирно толкаясь плечами, Гугл и Медведь шли и разговаривали о вечном.
Мама и Соня одеты были одинаково, в горнолыжных комбинезонах, в красных куртках, шапочках с помпонами, даже свои похожие спортивные сумки они несли одинаково, перекинув их через правое плечо.
Отец и братья Леоновы замыкали шествие.
На последнем повороте дороги, после которого уже ни один из домов посёлка уже обычно не был виден, отец оглянулся.
Чёрная мрачная труба котельной перечёркивала таинственное серебро вечернего неба, серые придорожные деревья терялись в пространстве, сливаясь вдали с частым пунктиром низких беспорядочных кустов.
Дорога, по которой они только что прошли, исчезала в сумраке падающего снега.
Далеко, далеко позади, по дороге кто-то бежал.
Размахивая ручками, маленький человечек суматошно подпрыгивал на бегу, падал, поднимался и снова припускался, словно куда-то опаздывая.
Отец тронул одного из братьев Леоновых за плечо, приложил палец к губам.
– Пока никому ни слова. Я вас догоню.
Маленьким человеком оказался Лёха, пятиклассник из их школы.
Когда сопли и слёзы Лёхи были почти все вытерты, он сумел внятно объяснить внимательным членам Комитета охраны тепла, что его родители ещё вчера вечером уехали в Город к родственникам, хотели отвезти телевизор в ремонт; что обещали рано утром вернуться, чтобы собрать и отправить его в школу, но не приехали; что ему стало холодно и страшно одному дома; что он вышел на улицу и увидал знакомую собаку.
Чемпиона Сола в их посёлке знали все.
Лёха знал, что хозяин собаки Брюс.
Поэтому Лёха заорал и бросился догонять их.
Отец критически осмотрел беглеца.
– На дворе суровая зима, а ты… Штаны рваные, шнурки на ботинках не завязаны, пальто расстёгнуто. Ну что, коллеги, берём такого персонажа в наш…, в наш Комитет? Голосуем? Кто «за»?
Почти все, включая дедушку Давида Моисеевича, подняли руки вверх.
Сол воздержался.
– Становись в строй, Лёха!
Застёгивая пальто, Лёха подошёл к отцу Брюса с хозяйственным интересом.
– А как мне вас звать? Дядя?..
Отец удивился инициативе, задумался, оглядел остальных подопечных.
– Остановка сложная, каждый жизненный миг сегодня может оказаться решающим. Длинные обращения, имена и отчества придётся исключить из обихода. Я – отец всем вам известного Брюса, вашего ровесника. Поэтому зовите меня просто – Отец. По крайней мере, до тех пор, пока не появится электричество…
Раздались бурные аплодисменты.
Дедушка, освободив руки из своей тёплой упаковки, хлопал в ладоши азартно и с удовольствием.
– Браво! Браво! Браво, это я вам говорю!
Принятый Лёха пристроился ближе к маме Брюса, потому что именно она, тайком от всех, дала ему маленькую тёплую шоколадку, и колонна снова двинулась в путь.
Через двадцать минут Отец, посмотрев на наручные часы, прибавил шагу, обогнал всех и остановился, обернувшись.
– Привал. Все, на кого покажу вот этим вот пальцем, быстро, без нытья и лишних вопросов, расходятся по придорожным кустам и приносят дрова для костра…