Два любящих сердца

В висках ломилась боль, а перед глазами плыл мерзкий, рваный алый туман. На языке стыла горечь, и язык выплевывал ее, содрогаясь от отвращения, сгустками беспомощной, злой ругани, от которой становилось еще тошнее.

Дрянь. Мерзкая, дешевая шлюха.

Он не видел, куда бежит. Кажется, то мягкое и вскрикивающее, что он нетерпеливо отбрасывал в сторону, было людьми. Какие, к черту, люди!

За все двадцать шесть своих неполных лет он никогда еще не шел вот так по улице,

Быть может, именно поэтому — от недостатка опыта — он сейчас так неловко расталкивает этих людей локтями?

Или виной всему алый туман, застилающий его глаза?

Гадина. Лживая тварь. Шлюха.

Крепкие руки схватили его за плечи, потом еще одни, еще и еще… Многорукий Некто настойчиво пытался остановить молодого человека, но тот отчаянно сопротивлялся, сбрасывая с себя эти бесчисленные руки, стремясь вперед, только вперед. Как можно дальше от того ужаса, который навсегда впечатался в сетчатку глаз, въелся кислотой в мозг, не дает дышать, мыслить, не дает даже просто открыть глаза.

Тварь. Тварь. Дешевка…

Потом руки все-таки совладали с обезумевшим парнем — и тут обнаружилось, что принадлежат они не одному мифическому чудовищу, а двум вполне симпатичным, только очень большим парням. Тони и Питу. Его телохранителям.

Тони бережно подхватил хозяина под обмякшую, безвольную руку.

— Все нормально, босс. Все уже закончилось. Пойдемте к машине. Не надо вам сейчас на улице. Лучше домой…

И тут алый туман исчез, а на его место пришла четкая, яркая, цветная до отвращения картинка.

Рыжая грива разметалась по подушкам. Белая кожа особенно прозрачна на фоне темно-синего бархатного халата. ЕГО халата. Розовый сосок обнаженной груди. Изгиб шеи. И тонкие руки обнимают в пароксизме бешеной, похотливой страсти мужчину.

ДРУГОГО мужчину. Того, который навалился на нее сверху, мычит и страстно стонет, жадно лапая тело, которое до сего момента, как предполагал один идиот, может принадлежать только одному человеку. Тому самому идиоту.

Молодой человек с силой провел по глазам рукой. Телохранитель невольно вытянулся в струнку, когда на него абсолютно бесстрастно и спокойно уставились два ярко-синих лазера — глаза его хозяина.

— В аэропорт. Шлюху — вон. Проследи, Тони. И чтоб не смела взять с собой ни единой тряпки. Дом убрать. Запереть.

— Слушаю, босс.

— Если там будет еще… кто-то — объясни ему, что он там лишний. Слов можешь не тратить.

— Слушаю, босс.

— Пит, со мной. Сядешь за руль.

Через пару мгновений площадь опустела. Только задумчиво потирал ушибленное плечо какой-то человек, бормотавший себе под нос:

— Где-то я его видел… Такое ощущение, что на нем была корона… Хотя этого быть, разумеется, не может… Где же я его видел?..

Полгода спустя

— НЕЕЕТ!!!

— Ничего, моя дорогая, от этого никто не умирает… почти. Дышите глубже!

— Я больше не могу!

— А больше и не надо. Все у нас отлично… Сестра, быстро — реанимация, аппарат — вы знаете…

— Доктор! Что с моим ребенком?!

— А что с вашим ребенком? Все прекрасно с вашим ребенком. Просто вы немного поторопились, моя дорогая, и теперь нам потребуется немного помощи… Да, моя прелесть? Вот какие глазки у нас! Ой, как мы кричим замечательно! Моя дорогая, у вас прелестная дочь. Ее отец будет счастлив…

— У нее нет отца.

— Но, миссис…

— У НЕЕ НЕТ ОТЦА! Он отказался от нее. От нас.

— Э-э… милая, вы знаете, сейчас все ваши чувства так напряжены…

Огромные, мрачные черные глаза уставились на доктора. Он невольно поежился. Удивительное сочетание — светло-рыжие волосы, молочно-белая кожа без всяких веснушек и черные, словно сама преисподняя, глаза. Из-за них она выглядит старше своих двадцати двух…

— Доктор, я прошу вас заполнить все документы на мою девичью фамилию. Это не расстроенные нервы, не каприз и не прихоть.

— Да, разумеется, как пожелаете, я просто немного удивлен, ведь ваш муж…

— Мой муж — сволочь, негодяй и бесчестный человек. Мы ему не нужны. Ему никто не нужен.

— Вы уверены?

Горькая усмешка исказила пересохшие, искусанные губы молодой женщины.

— О да, доктор. О да…

Об это молчание можно было зажигать спички. Если не бояться взрыва.

Трое мужчин застыли вокруг стола в позах египетских сфинксов. На их лицах читалось тоскливое выражение ужаса и покорности — так могли бы выглядеть приговоренные к смертной казни. Правда, одеты все трое были прекрасно, выглядели в целом замечательно, на запястьях поблескивали золотые часы, одинаковые «паркеры» подрагивали в ухоженных пальцах…

Еще в комнате находилась женщина. Тоже вполне холеная, строго и дорого одетая. Ее лицо не выражало ничего. В основном потому, что пальцы женщины замерли над клавиатурой пишущей машинки — а стало быть, была эта женщина секретаршей и к смерти ее никто не приговаривал.

Кроме этих четверых в комнате находился еще один человек. Высокий, темноволосый, очень широкоплечий мужчина лет тридцати с небольшим. Одет он был в просторную светлую рубаху и потертые голубые джинсы, на ногах — кроссовки, однако, несмотря на эту кажущуюся простоту, при взгляде на него сразу становилось ясно, кто здесь главный.

Мужчина повернулся от окна, в которое он смотрел, и обвел присутствующих спокойным и холодным взглядом синих глаз. На висках темные волосы были слегка припорошены сединой.

— Если нет вопросов — вперед. Труба зовет, время не ждет и так далее. Я жду отчета через два дня.

— Но…

Вообще-то это было не совсем «но». Скорее, слабое эхо возможного отголоска потенциального «но». Оно вырвалось из губ одного из троих мужчин, невысокого, худенького, в очках. Всякий, взглянувший на этого человека, предположил бы, что перед ним адвокат — и не ошибся бы.