Два мира, одна любовь
Шрифт:
Ник согласно кивнул.
– Я понимаю тебя насчет семьи. Нас с братом с детства учили, что близкие – это самое дорогое, что у тебя есть. Могут меняться любимые, друзья, кто угодно, но мама, папа, брат – это те, кто будет с тобой всю жизнь. Сейчас у меня появилась надежда, что брат все-таки жив, и я готов носом рыть землю, лишь бы найти его. И для меня это задача номер один.
И тут он смущенно потупил взгляд.
– Не обижайся, — проговорил он.
– На что? – я посмотрела по сторонам.
– Что я поставил тебя на второе место, — проговорил Ник виновато. А я испытала странные чувства. Пока он не сказал, я даже не задумалась над этим, согласно кивала. Но когда он это сказал, если бы я действительно была его девушкой, было бы мне неприятно от этого? Или я действительно бы поняла?
Я же сама в точности также делаю – сопротивляюсь чувствам, потому что любовь к родителям, наша связь и беспокойство о них сильнее. Они у меня одни остались там, никого больше. Отдали мне столько любви, столько поцелуев на моих щеках оставили, а я… Разве могу я кинуть их в старости?
На глазах навернулись слезы.
– Я тебя так расстроил? – Ник раскаянно потянулся ко мне и смахнул со щеки слезу.
– Нет, я просто вспомнила о своих родных, — подняла уголки губ, не чувствуя части лица, словно в заморозке у стоматолога.
– Ну вот, — Ник расстроено отвернулся. – Хотел устроить романтик, а довел тебя до слез.
– Да брось, — я положила руку на его висящую на руле. – Я благодарна, что ты так откровенен со мной. И понимаю тебя, — я показно посмотрела в окно: — Мы уже приехали?
– Нет, — Ник внимательно посмотрел на меня. – Тут недалеко, пристегнись.
И уже через пять минут мы приземлились на пятачке огорожено территории с огромным зданием в виде буквы «П». Из труб валили разноцветные клубы пара, и я удивленно посмотрела на них:
– Что это?
– Это наша семейная ткацкая фабрика. А этот разноцветный дым – от магической окраски.
– Как интересно, — мне сразу захотелось увидеть процесс.
– Хочешь взглянуть?
– Конечно! – я согласно закивала и пошла следом за Ником. – А ничего, что я в таком виде?
– Даже хорошо. Магическая пыльца летит со всех сторон, — Ник протянул руку в какой-то ящик на входе и достал две маски, закрывающие нижнюю часть лица:
– Держи, а то надышишься, потом чихать радугой будешь.
– Радугой? – переспросила я, веселясь. – А это забавно.
Не буду спрашивать, что там будет на выходе в туалете, а то совсем покрутит пальцем у виска. Бедные работники! Как они здесь выживают?
Ник дал смешную шапочку, в которую надо было убрать волосы, а потом выдал тюбик крема, велев намазать на открытую часть лица и рук. Сказано – сделано!
Бедные рабочие! – подумала второй раз.
Но все оказалось продумано до
Те рабочие, что встретились, сверкали разноцветной формой. И на моей тоже уже осела пыльца, которая тут же впитывалась в ткань.
– Твоя форма испорчена, — подытожила я.
– Ничего страшного, — Ник вел меня наверх, чтобы с вышки показать всю работу завода и цехов. Мы остановились на балкончике на самой высоте, и он стал рассказывать: — Вот там работа ткацкого цеха, вот там – красильного, вот там – маркировочного. А вот в том углу самое интересное…
– Что? – заинтересованно покосилась на мужчину, который яро размахивал какой-то тростью и ударял ей по рулонам ткани.
– Там цех заговоров.
– Заговоров? –
– Да, заговаривают ткань по спецзаказам. Кому нужно, чтобы не промокала. Кому, чтобы грязь отскакивала, кому, чтобы не мялась.
– А подпольные заказы есть, — тут же пронырливо уточнила я. – Там на удачу? На обогащение? На привлекательность, в конце концов?
Ник повернулся и посмотрел так, словно я ему предлагала контрабанду из-под полы.
– Что? Запрещенка? – я прикусила губу, чтобы не рассмеяться от его возмущенного вида. – Просто тот дядечка так посохом размахивает, что как минимум на всемирную власть для владельца рулон заговаривает!
Ник проследил за размашистыми движениями увлекшегося мага и плечи мужчины затряслись:
– Вот почему тебя люблю: ты всегда найдешь необычное в обычном! – сказал сквозь смех, а потом резко захлопнул рот и выпучил глаза, смотря вперед. Руки, лежащие на периле ограды смотровой площадке сжались до белых костяшек, он сглотнул так, что кадык дернулся вверх-вниз так же панически, как и владелец.
– Воробей выскочил, — подытожила я, пряча улыбку. Было приятно и смешно одновременно. Ник был таким здоровым мужиком, и одновременно таким милым. В отношения – как беззубый младенец.
– Что за воробей? Откуда? – Ник оттаял и завертел головой, осматривая цеха.
– Слово не воробей, вылетел – не поймаешь. Вот у тебя воробей вылетел. Поздно сожалеть, — пояснила я.
Ник повернулся, набрав полную грудь воздуха признания, но выдохнул, так и не обернув его в слова.
Я подошла ближе, чувствуя, что Прейд не на шутку выбит из колеи.
– Не так все должно было быть, — признался он, с досадой поднимая голову вверх, смотря на потолок цеха.
– Так оттого и лучше. Это же не спектакль, — я пыталась подбодриь улыбкой.