Два плюс один
Шрифт:
– Ее могут похитить?
– Вместе с ключами.
– А кто может ее похитить?
– Я же говорю, у Каплина много врагов. И они не террористы. В смысле, никто не берет на себя ответственность за покушение.
– Но вы же кого-то подозреваете?
– Я этим делом не занимаюсь.
– Но информацией владеете.
– Нет информации. Есть только предположение. И уголовное дело. Против Каплина. Он брал кредиты и не возвращал.
– Брал кредиты в банках?
– Уголовное дело возбуждено по заявлению банка, – кивнул Евдокимов. – Но кредиты он брал и у бандитов.
– Которых затем кинул?
– Ты сам понимаешь, что такое не прощается.
– И кого из бандитов он кинул?
– Из бандитов… – усмехнулся Евдокимов. – «Белые воротнички» сейчас куда опаснее бандитов. Взять того же Каплина, думаешь, он не убивал?
– Убивал?
– Факты есть, а доказательств нет… И служба безопасности очень серьезная.
– А вы говорите, что Каплин не мог меня «заказать», – напомнил Егор.
– Сейчас не мог… А тогда, в октябре, да, тогда мог… Ты же не станешь выяснять с ним отношения? – нервно спросил Евдокимов.
– Ну, он же вроде как в критическом состоянии.
– Вот и я о том же. Он и без того наказан. И вариантов у него не осталось. Если выживет, его посадят.
– Если умрет, ляжет в землю, если выживет, сядет… – усмехнулся Егор. И, немного подумав, добавил: – Или за границу смоется.
– Если смоется, то с концами… Не надо его трогать. И в его дела впутываться не надо.
– В его дела?
– Ну, Каплин же не просто так тебя «заказал». Ты и сейчас за его жену переживаешь.
– Переживаю.
– Там вокруг нее столько интересов переплелось.
– Вот и я о том же.
– Запутаешься. И не выпутаешься.
– Все возможно, – кивнул Егор.
– Все возможно, – повторил за ним Евдокимов, – кроме одного. О наших с тобой делах никто не узнает. Что бы ни случилось, ничего и никому…
– Мне никто не поверит.
– Но ты все равно держи себя в рамках. Не надо высовываться. Там, где Каплин, там с наскока не возьмешь. Если сам не запутается, кто-нибудь запутает.
Егор кивнул. Ощущение запутанности и привело его к Евдокимову. Кто «заказал» его? Каплин, менты с их криминальной войной или какая-то третья сила? Каплин в тяжелом состоянии, враги его покрыты мраком, Евдокимов ни за что не признается. Вот и что ему думать? И как быть?
Родион долго не мог смириться с ампутацией, но на протезы встал быстро. Не прошло и месяца, как жизнь вокруг него закипела с утроенной энергией. Как будто и не было ничего. И сейчас он удивил. Несколько дней не приходил в сознание, а тут вдруг поднялся с кровати, снял кислородную маску, отсоединил от себя трубки, провода, подошел к Наташе и, взяв ее за руку, сказал:
– Ты должна уехать.
– Вместе уедем.
– Я останусь здесь, – качнул он головой. – Навсегда.
– Почему навсегда?
– Так надо. А ты уезжай. Забирай Олежку и уезжай.
– Куда?
– Остров Святой Елены, сорок шестой дом. Там ты будешь в полной безопасности. Там же ты найдешь и код к моему счету.
– К твоему счету?
– Там деньги. Там очень много денег… Прямо сейчас и уезжай.
– Вместе поедем!
Наташа взяла Родиона за руку, но он вдруг исчез. Стоял возле нее и вдруг оказался на прежнем своем месте. Он лежал на кровати, маска, трубки, провода – все подключено. А на мониторе пищали тонкие ровные нити, которые должны были, но не показывали пульс. Ровные линии, сплошной писк. Это значило, что Родион умер.
От страха Наташа… проснулась. Открыла глаза и услышала прерывистый писк. Родион был без сознания, но при этом дышал, и пульс отражался на экране монитора. За окнами хмурое весеннее утро, на стекле капли дождя.
Дверь открылась, в палату вошла медсестра и, не обращая на Наташу внимания, сделала Родиону укол. В больнице начинался обычный рабочий день.
Наташа заправила койку, на которой провела ночь, привела в порядок себя. Появились врачи с обходом, пошептались между собой, взглядами выразили сожаление. Не нравилось им состояние Родиона, возможно, это был последний день в его жизни. Не зря же он приходил к ней во сне.
После обхода появился Качалин, с ним пришел Корнельский, такой же бизнесмен, как и Родион. В палату их не пустили, Наташа сама вышла к ним в коридор.
Она не вникала в дела мужа, имела лишь смутное представление о его связях и знакомствах. Но Корнельский – особый случай. Узнав о том, что стало с Родионом, Вадим счел нужным взять над ним шефство. Их отношения из приятельских переросли в дружеские. Вадим даже встречал Наташу из роддома вместе с Родионом и радовался так, как будто врач держала на руках его сына. Он даже хотел взять Олежку, но Родион вовремя спохватился и опередил его. И на новоселье он у них был.
Голова у него лысая и блестящая как бильярдный шар. Черты лица грубые, асимметричные, глаза маленькие, глубоко посаженные. Но при этом он умудрялся производить на людей приятное впечатление. Причем делал это играючи. Было в нем природное обаяние, усиленное работой над собой.
– Наташенька! – Он поцеловал Наташу в щеку с такой легкостью, как будто дружил с ней сызмальства. – А я только что из Лондона!.. Как же так?
– Да вот так, – вздохнула она.
– Не пускают нас к Родиону, сказали, что все плохо.
– Так и сказали?
– Дали понять… А как на самом деле? – Корнельский смотрел на нее скорбно, но с надеждой на лучший исход.
– Все будет хорошо.
– Так никто и не сомневается… Ты, главное, держись, не раскисай.
– Да я-то держусь.
– Я знаю, ты сильная, ты справишься. Снова на ноги поставишь.
– Даже не сомневайтесь.
– Я бы хотел поговорить с Родионом, – замялся Вадим. – Но раз такое дело…
Он взял ее за локоть и легонько потянул на себя, задавая направление. Они вышли в холл, где никого не было, Корнельский подвел Наташу к окну. Качалин остался с охранниками, он для того и приехал, чтобы произвести смену караулов.