Два сапога. Книга о настоящей, невероятной и несносной любви
Шрифт:
Но Машка промолчала. Она, конечно, сумасбродная, но не настолько.
За соседним столиком в кафе пожилая пара за чашечками эспрессо что-то бурно обсуждала по-испански. Машка грела уши – купалась в чарующих звуках безбрежного испанского языка. Такой он нежный, страстный, зовущий, местами грассирующий, местами задиристый.
Вдруг Машка услышала, как четко и весело женщина сказала мужу: «Лос океанос…»
У Машки защемило сердце. Как красиво! Лос океанос! Что бы это ни значило. Все, решено, я хочу тут жить.
– Так. – Маша сдула со лба непослушную кудрявую прядь. – План такой. Выучить
Именно с такой решимостью она и села в самолет, вернувший ее на родину.
Искать испанца, к сожалению, предстояло в Москве. Это затрудняло дело. Концентрация натуральных испанцев на Арбате невелика, а уж в Ясенево, где жила Маша, и подавно.
Но выход есть всегда. Даже если вас съели, у вас два выхода. Машка нашла сайт, где люди учат языки, напрямую общаясь с носителями. Там есть испанцы, учащие русский, и есть русские, учащие испанский. Главное – встретить нужного человека с хорошим знанием языка.
Купидон почесал репу и выстрелил в Машку фотографией Алонсо.
Алонсо в переводе с испанского означает «благородный и готовый». Он таким и был. Сначала очень благородным. И через пару дней очень готовым.
Говорил комплименты на ломаном русском, на ходу теряя падежи, склонения и совесть: «Красивый Машья, хотеть тебя в глаз». Это означало, что Алонсо, несмотря на языковой барьер, очень хочет видеть свою русскую нимфу.
Машкин Лос океанос забрезжил фейерверком сбывающейся мечты. Мысленно Машка уже надевала любимое платье – с вырезом и на бретельках – и шла гулять по пестрым улочкам Барселоны, любуясь фонтанами и туристами, а по выходным ездила в Мадрид на шопинг в машине с открытым верхом, вдохновенно рассматривала творения Гауди, прижавшись к плечу своего Алонсо. Вокруг них прыгали два нарядных мальчика с разными именами, но общим отчеством Алонсович. Простое счастье, построенное на трех испанских китах – солнце, вине и хамоне.
Машка и Алонсо стали учить языки, но вокруг них так явно витала страсть, что концентрация сексуального возбуждения в коммуникации была зашкаливающей.
Языкового погружения не получалось. Получался какой-то флирт в стране невыученных уроков. Нет, был и язык, и погружение, но как-то совсем не про артикли и орфографию.
– Кьеро эстар контиго пара сьемпре, ми асес фелиз. – Алонсо не скупился на комплименты. Машка таяла пломбиром и, поправляя бретельку, смущенно выговаривала в ответ:
– Ну вот ты опять, а как же падежи?
Русский язык оказался очень сексуальным и романтичным для Алонсо. Влюбленные падежи развращали Алонсо Машкиными леденцовыми губами.
Родительный падеж сладострастно выяснял планы на вечер: «Кого?», дательный бесстыдно кокетничал: «Кому?», творительный вытворял непристойности, склонения склоняли к открытому разврату.
Испанские мужчины правда очень красивые. Но Алонсо – бог. Подтянутый, статный, с волевым подбородком и смоляными волосами, разделенными волнорезом пробора. Наличие двухэтажного дома на побережье завершало
Машка сдалась: бросилась в омут чувств. Сказала нежное «Си». И показала, смахнув бретельку.
Алонсо решительно взял билет на рейс до Москвы, чем окончательно купил Машкино расположение.
Ее мечта, ее Лос океанос прилетал в Домодедово в 19.45 в пятницу вечером. Через четыре дня.
Четыре дня, почти 100 часов, но они пролетели мгновенно. Все это время Машка драила, отмывала, вентилировала и эпилировала себя и квартиру в хрущевке в Ясенево.
Алонсо прилетал на три дня. Пятница, суббота, воскресенье. И жить он будет у нее. А что время терять? Взрослые же люди. Всего три дня, преступно мало, чтобы построить свою судьбу.
Первый поцелуй, страстный и волнующий, случился еще в зоне прилета. Поездку в такси еле вытерпели. Потом лифт, в котором все почти случилось. И прихожая, которая соединила влюбленные сердца. Машка так себе все и представляла. Пока все шло по плану.
В субботу Машка повела своего Алонсо в центр хвастаться Москвой: они приехали на Красную площадь.
Алонсо выглядел отстраненным, не обращал внимания на достопримечательности. Но была одна странность.
Алонсо любовался собой так откровенно и самозабвенно, что Машке стало неловко. Она тоже пару раз смотрела на себя в зеркало, но лишь для того, чтобы освежить губки и поправить прическу. Алонсо выхватывал у нее зеркальце и подолгу смотрел на себя. Если бы он был дикарем, то в обмен на бусики и зеркальце у него можно было бы выменять родную мать.
Испанец не упускал возможности полюбоваться собой в витринах магазинов. Объективно говоря, любоваться было чем, но русские мужчины так не делают. А если и делают, то только те, что качаются в спортзалах и хотят получить одобрение бицепсного результата. Ну сфотографировал мышцы, ну выложил в соцсети, ну и хватит самолюбования.
Алонсо быстро устал и закапризничал. Они с Машкой зашли в ресторан, сели у зеркальной стены. Алонсо повеселел и стал гладить под столом Машкину коленку.
Машка тонула в смешанных чувствах. Вроде вот он, Лос океанос, сидит и смотрит на свой идеальный пробор, с другой стороны, сердце Алонсо было полно любви к себе, и, вероятно, в нем не было места для Машки.
В ресторане Алонсо по Машкиному совету заказал борщ и голубцы. Впереди была обширная программа, и нужно было хорошо подкрепиться. Испанцы обедают и пьют кофе в разных местах. Поэтому следующим пунктом программы была кофейня через два квартала, а потом поездка на теплоходе по Москве-реке.
Алонсо красиво ел борщ. Но случилось страшное. Маленькая бордовая капелька брызнула своей свекольной мякотью на манжет рубашки Алонсо. Он помрачнел.
– Надо солью засыпать, – засуетилась Машка. – И застирать потом. Соль впитает.
Но, несмотря на все предпринятые действия, на рубашке осталось чуть заметное розовое пятнышко размером с монетку. Настроение Алонсо скатилось ниже плинтуса.
– Поехать дом. Нэт кораб, нет рэка. Нэ хотеть.
Машка с Алонсо поехали домой. По пути Машка думала, что трое суток – это очень много для того, чтобы понять: твой или не твой это человек.