Два товарища (сборник)
Шрифт:
– Мама, – сказал я, – я пойду к себе в комнату.
Мама подняла ко мне заплаканное лицо и твердо сказала:
– Нет, ты там ляжешь на кровать.
– Но ты же лежишь, – сказал я.
– Я лежу, потому что отдыхаю. Работаю я всегда сидя.
Мама вытерла слезы и снова уткнулась в книгу, давая понять, что разговор окончен.
Делать было нечего, я снова взялся бубнить эти проклятые правила. Я старался делать это как можно громче, чтобы заглушить раздражавший меня стрекот
– «Слова, – читал я, – нужно переносить по слогам, но при этом нельзя отделять согласную от следующей за ней гласной, например: лю-бовь, кро-вать, пе-тух».
Когда я это прочел, бабушка остановила машинку и насторожилась. В воздухе повисла зловещая тишина. Я сразу почувствовал, что что-то произошло, перестал читать и повернул голову к бабушке. Она не отрываясь смотрела на меня и молчала. Я, не зная, что сказать, тоже молчал.
– Что такое «хетуп»? – строго спросила бабушка.
– Хетуп? – переспросил я заискивающе. – Какой хетуп?
– Только что ты сказал «хетуп».
– А-а, – сообразил я. У меня даже отлегло от сердца. – Я сказал не «хетуп», а «петух».
Я думал, что на этом инцидент будет исчерпан, но я забыл, с кем имею дело.
– Валера, ты сказал «хетуп».
– Бабушка, я не говорил «хетуп», я сказал «петух». И даже не сказал, а прочел вот здесь в учебнике: «любовь, кро-вать, пе-тух».
– Нет, ты сказал «хетуп».
Мать подняла голову от книжки, посмотрела сперва на бабушку, потом на меня, пытаясь понять и осмыслить происходящее.
– Что еще за спор? – сурово спросила она.
– А чего ж она говорит, – сказал я, – что я сказал «хетуп».
– Не она, а бабушка, – поправила мать.
– Все равно. Я сказал «петух», «петух», «петух». – Мнe было так обидно, что я еле сдерживал себя, чтоб не заплакать.
– Господи! – всплеснула руками бабушка. – Ну зачем же так волноваться? Если ты даже ошибся и сказал «хетуп», в этом же нет ничего…
– Я не ошибался, я сказал «петух».
– Ну, хорошо, пускай я ошиблась, пускай мне послышалось «хетуп», хотя на самом деле ты сказал «петух».
– Да, я сказал «петух».
– Ну и ладно, пожалуйста, успокойся. Ты сказал «петух». – Бабушка пожевала губами и все-таки не сдержалась: – Хотя, если бы ты старался быть объективным…
Этот разговор мог кончиться плохо, но в это время в коридоре раздался звонок, и я побежал открывать.
За дверью стоял Толик. Он был в коричневом, сшитом на заказ костюме, в белой рубашке с галстуком. Сбоку на ремешке, перекинутом через плечо, болтался транзитный приемник.
– Вытирай ноги и проходи, – сказал я.
Толик нагнулся и стал развязывать шнурки на ботинках.
Из комнаты выглянула мама.
– Толя, что за глупости? – сказала она. – Зачем ты снимаешь ботинки? Вытри ноги, и все.
– Ничего, ничего, – сказал Толик.
Он снял ботинки и, подойдя к маме, протянул ей руку.
– Здравствуйте, Екатерина Васильевна.
У него были черные эластичные носки с красной полоской.
Он вошел в комнату, огляделся, подошел к бабушке и, протянув руку ей, сказал громко:
– Здравствуйте, бабушка.
– Здравствуй, Толя, – сказала бабушка и посмотрела на него с нескрываемым восхищением. – Ты куда это так вырядился?
– Так, – сказал Толик, – просто переоделся.
– Садись, – сказала мама, подвигая к нему стул.
– Благодарю. – Толик подтянул штаны, чтоб не вытягивались, положил руки сначала на стол, потом его смутила белая скатерть, он снял руки со стола и положил на колени.
– Толя, – спросила бабушка, – кто тебе гладит костюм?
– Да я, соответственно, сам глажу.
– Почему соответственно? – спросила мама.
– Просто слово такое, – пояснил Толик.
– Какой аккуратный мальчик, – вздохнула с завистью бабушка. – Ты, наверное, в брюках в постель не ложишься?
Толик смущенно кашлянул, шмыгнул носом и посмотрел на меня.
– Да ведь, вообще, не положено.
– Бабушка хочет сказать, – объяснил я, – что бывают счастливые люди, у которых такие вот аккуратные внуки.
Толик сидел красный от смущения и от галстука, давившего шею. Он не знал, как реагировать на мои слова, и промолчал.
– Чаю хочешь с вареньем? – спросила мама.
– Благодарю, – сказал Толик, – что-то не хочется. – Он многозначительно посмотрел на меня, я понял, что светские манеры даются ему с трудом.
– Сейчас пойдем, – сказал я.
– Куда это вы собрались? – спросила мама.
– Надо подышать воздухом.
Толик солидно кашлянул.
– Опять будете шляться до часу ночи, – сказала мама.
– Ладно, – сказал я, – никуда не денемся.
Я пошел в другую комнату и переоделся. Конечно, костюм мой был не так уж выглажен, но какие-то складки еще оставались.
Когда я вошел, бабушка посмотрела на меня, потом на Толика и вздохнула. Сравнение было явно не в мою пользу.
– Пошли, что ли, – сказал я.
Толик чинно встал, подошел к маме, протянул руку.
– До свидания, Екатерина Васильевна, – сказал он громко.
Потом подошел к бабушке и протянул руку ей.
– До свидания, бабушка, – сказал он еще громче.
Я пропустил его вперед. Пока Толик зашнуровывал ботинки, мама стояла в дверях комнаты и насмешливо смотрела на нас обоих.