Два врага
Шрифт:
Майор решился. Резко развернулся корпусом вправо, направляя стволы Иж-12 перпендикулярно тропе, и не прогадал.
На него метнулась тень.
Второй враг был именно там. До него не менее пяти метров, и расстояние, разделяющее противников, мгновенно сократилось. Амфибия, а это была именно она, прыгнула на человека, разбросав в стороны когтистые конечности. Поймать, схватить, растерзать.
Панкратов не то чтобы запаниковал, просто отвык он уже от таких вот потрясений. Но опыт и мастерство, как говорится, не пропьешь.
Кирилл выстрелил верхним стволом и в тот же миг ушел с линии
«Там же еще один! И он стоять не будет! Да и подранок, наверное, не уснул». Панкратов оттолкнулся ногами, сдвигаясь подальше от упавшего страшилища. Еще не дай бог схватит за ногу, подтянет к себе. В горячке быстротечной схватки забыл про боль. Не до того сейчас!
Не видя, что происходит, Кирилл непроизвольно потряс головой. В этот момент прямо над ним прогрохотал выстрел. Заряд прошел в метре, а то и меньше. Как реактивный самолет пролетел! Неприятное ощущение. Но егерь видать попал. Визг вперемежку со щелчками потряс слух людей.
– Пригнись, Геннадьич! – крикнул где-то рядом Афанасьев и сразу выстрелил еще раз. Обрушившаяся тишина подтвердила второе попадание.
Кто-то схватил майора за капюшон куртки и потащил.
– Я это, я, – зашептал Василий Митрофанович. – Тот, которого ты подстрелил, зашевелился, лапами шарит.
– Все хватит, давай встану, – Панкратов уселся, с трудом приподнялся, встал. Отряхиваться не было смысла, со спины промок с головы до ног. – Второй где? Тот, который в березах отдыхал.
– А вон он валяется, – егерь быстро, но без опрометчивой спешки переломил ружье, зарядил пару «свежих» патронов и шепотом продолжил: – Он, Кирюша, когда ты упал, кинулся к тебе. Думал, мерзавец, что ты один был. Вот и оплошность совершил. Я его как родного встретил. Я такую утку с детства люблю, когда на тебя летит точнехонько. Тут ни упреждения, ни поправки на ветер не надобно делать! Прицелился и стреляй! Он запищал, запищал, ну и вторую порцию схлопотал. Успокоился – точно. Вторым выстрелом я ему в шею и морду попал – тут без вариантов. А твой – вон он дрыгается, страшила, но не встает.
Панкратов с опаской приблизился к бесновавшемуся инородцу. Тот почувствовал приближающегося врага, развернулся на земле и, видимо, превозмогая ужасную боль, уставился своими черными, как смоль, глазами на ствол ружья. Затих – видать, понял, что смертушка его пришла.
В голове у майора возник яркий образ маленькой ящерки или тритончика, греющегося на солнечной отмели. Он был такой беззащитный и миролюбивый, такой маленький
– Мы тебя сюда не звали. Ты сам без спросу к нам пришел! – ответил навязчивому образу Панкратов и без всякого сожаления выстрелил прямо в эти самые гляделки. Нажимая на спусковой крючок нижнего ствола, Кирилл ощутил страшный, отливающий чернотой образ жгучей ненависти, вмиг сменившийся серой пеленой панического страха. Картечь ударила, и все видения сразу пропали. Инопланетянин умер.
Егерь Афанасьев осторожно обогнул труп и прошел дальше, посмотреть на другой. Панкратов присел на корточки, чтобы перевести дух. Левая нога отдавала тупой болью. Кирилл с большим трудом стянул правую перчатку, вытер чистой рукой глаза, поморгал, непроизвольно прослезился. Стало легче, зрение полностью восстановилось.
– Оба готовы! – вернулся егерь. Помог подняться своему боевому товарищу. – Оставим там, где лежат, или утащим хотя бы одного?
– Пускай валяются, – поморщился Панкратов. – Много чести. Нам и так поверят. Думаю, что вся «королевская рать» сейчас сюда на вертолетах мчится. Или нет? Как думаешь?
– Я думаю, Геннадьевич, к лодке нам стоит вернуться. У меня там термосок и бутерброды в рюкзаке. Восстановим силы, обмозгуем ситуацию. Сам-то как? Не ранен?
– Эта гадина хвостом мне по ноге попала. Сильно ударила – у нее там какие-то острые отростки. И боль не стихает, притупилась только. Но идти смогу.
– Тогда пошли к лодке. Там совет держать будем.
Вернулись. С трудом, но доковыляли. Панкратов сначала сам шел, бодрился, а потом нога при ходьбе стала отдавать такой невыносимой болью, что Афанасьев подставил плечо. Кирилл оперся, так и дошли до лодки.
– Плохо дело, – егерь усадил Панкратова на скамью «казанки».
– Надо рану проверить и обработать.
Осмотрел замокшую штанину. Присвистнул. Не только черная водичка постаралась, но и кровь. Крови было немного, но была. Егерь вынул перочинный ножик, аккуратно надрезал плотный материал камуфляжных брюк и кальсон.
– Синяк огромный! Прямо по старому рубцу. Не пойму, откуда кровь идет.
Егерь достал фляжку, промыл место ранения.
– А, ясно! Эта образина тебя шипом проткнула. Сейчас мы дырку заклеим, у меня аптечка есть. Лишь бы яду или заразу какую не занесло. Тогда плохо будет, а кость вроде цела, если не треснула, конечно.
Тем временем накрапывающий дождик усилился, и тяжелые черные тучи накрыли Большие Донки. Начинающийся было рассвет вновь сменился сумеречной мглой. Егерь Афанасьев осмотрелся и недовольно покачал головой.
– На стоянку надо выходить. Там сына моего в Новоникольское за помощью отправим, а тебя на заимке оставлю, ты теперь не ходок, а там патронов возьму с крупной дробью и обратно возвернусь. Пока мои Донки не освобожу, не уйду отсюда.
– Жаль, что так получилось, – мрачно проговорил Панкратов. – Ранение это совсем некстати. Идти, конечно, надо. Гать пройдем, без вопросов. А вот на тропе нам тяжеловато будет. Тут без иллюзий – придется тебе, Василий Митрофанович, мне всерьез помогать. Я бывал на войне и возможности людей изучил. Обещаю, что мобилизую все свои духовные и физические силы, но на одной ноге, сам понимаешь, весь путь не осилю.