Два всадника на одном коне
Шрифт:
– Нет, – ответил я, – ничего. Да и село наше у торной дороги стоит, в нем много чего случается. Как тут разобрать, странное оно или не странное?
– Не заезжал ли кто в село, – не унимался боярин, – кого раньше не бывало?
– Наезжали, – говорю, – как раз недели за три до ордынцев было посольство от крымских фрязей в Орду. А так – нет, больше никого.
Бояре, как услышали мои слова, загомонили, загудели:
– Вот, значит, как!
– За нашей спиной фрязи с ордынцами сговариваются. И конечно, против нас!
– Турки, значит, под Царьградом, православной твердыней, вовсю хозяйничают, а латиняне сюда руки тянут. Не бывать
– Мы им ручонки-то повыдергаем!
Олег поднялся и стукнул ладонью по столу:
– Господа бояре!
Сразу стало тихо. Голос у князя вроде негромкий, но какой-то зычный, густой. Говорит так, что пробирает аж до самого нутра.
– Не знаю, я, бояре, фрязи ли наслали на наши владения ордынцев или нет. У нас с Ордой мир. И неоткуда им было взяться. Может, какой тысячник [8] своевольничает? Хотя нет, это вряд ли. Дмитрий, расскажи всем, что видел.
8
Тысячник – здесь: военачальник, под командованием которого находится тысяча воинов.
Молодой боярин, сидевший недалеко от князя, встал из-за стола:
– Скажу, княже! Когда гнались мы за ордынцами, нагнали отставшую полусотню. Сдаваться они не захотели – пришлось всех порубить. Начальный над ними был не прост, совсем не прост. Нашли мы у него вот это.
Он достал из-за пазухи продолговатую дощечку с дыркой ближе к одному краю и показал боярам. Послышались голоса:
– Что это?
– Что за доска?
Тут снова заговорил князь:
– Это пайцза Булака, ордынского хана. Дощечка с надписью басурманским письмом и с вырезанной стрелой. Значит это – лети как стрела, чтобы выполнить приказание хана. И сами ордынцы, и подвластные им племена должны оказывать тому, кто предъявит такую пайцзу, всяческую помощь. Если надо – конями, если надо – пищей, оружием или кровом. А дают такую пайцзу незнатным ордынцам, которые выполняют важное поручение. Только вот почему тот, кто был старшим в набеге, получил пайцзу – не знаю. Обычно в набег её не дают.
Он помолчал немного и спросил:
– Может, что-то ещё было в селе, что ты от нас утаил?
Это уже ко мне. А я ничего и не утаивал. Сами не дали всего рассказать, а теперь – утаил, утаил!.. Всё рассказывать – так и дня не хватит. Разве что про это?
– Ещё толмач у фрязей был с железным перстнем.
– Вот как? – удивился князь. – А не путаешь ли ты, отрок?
– Нет, не путаю, мне отец рассказал. Он с толмачом разговаривал, а потом за ворота его выставил. И когда нашу избу грабили, слышал я, как наверху говорили не по-нашему. И голос, кажется, был того толмача-фрязина. Вот. А ещё отец удивлялся: отчего такой важный гость носит простой железный перстень с печаткой?
– С печаткой? – встрепенулся толстый боярин. – А что за печатка на том перстне? Видел?
– Не видел, но знаю. Отец видел.
– Что?
Этот вопрос, кажется, произнесли вместе и князь, и толстый боярин, и тот, кто гнался за ордынцами, да и все, кто был в палате. Может, и не произнесли, но так сильно захотели узнать ответ, что показалось, будто вслух спросили. Точно.
– Два всадника на одном коне.
Толстый боярин хлопнул рукой по столу:
– Они!
Князь нахмурил брови.
– А точно ли так тебе отец говорил?
– Точно. Два воина, а копьё почему-то одно.
– Да,
Князь рукой указал ему на место. Боярин сел.
– С этим всё ясно, кроме одного: зачем им надо было разорять село?
От меня никто ответа не ждал, но я влез:
– Толстый фрязин хотел, чтобы отец с ним уехал и для них оружие делал.
Впервые за время разговора на меня, кажется, взглянули с интересом:
– Так твой отец оружейник?
– Да. Кузнец.
– Вот оно как!
Князь вышел из-за стола и подошёл ко мне:
– Да, похож! Если на две головы выше, да вдвое шире, да бороду отрастить – точно кузнец Иван Векша будешь.
Вот же как бывает в жизни! Кто бы мог подумать? Оказывается, князь Олег Рязанский знал моего отца! Хотя чему я удивляюсь? Таких мастеров, как отец, по всей русской земле наперечёт. Да и среди них, если разобраться, отец всё равно самый лучший! А в Рязанском княжестве точно никого лучше его нету!
Но тут я удивился ещё больше.
– Смышлёный малец, – сказал толстый боярин! – От горшка полвершка, а говорит разумно. Княже, пусть у меня живёт. Я его грамоте и военному делу обучу.
Олег Рязанский поправил упавшую на высокий лоб прядь русых волос, достал из ножен меч и поднял его над головой:
– Его мне Иван Векша выковал. Давно, ещё мальца этого и на свете не было. Вскоре после того, как он, увечный, из дружины ушел и кузнечным ремеслом занялся. И много раз меч этот мне в сече жизнь спасал. В долгу я перед Иваном. И воином, и оружейником он был хорошим. Теперь за сыном его присмотрю, пусть у меня живёт. Я его не хуже твоего обучу. И грамоте, и военному делу, и всему, чему мои сыновья учатся.
– Так все бояре рязанские с его мечами…
– У меня будет жить, – прервал его князь.
И всё. Как отрезал. Больше никто ничего не спрашивал. Сразу видно – князь! Такому даже голос повышать не надо. Просто сказал – и все выполняют.
Думал я потом: почему отец мне ничего про службу в княжеской дружине не рассказывал? Может, считал, что мал ещё? Или не хотел, чтобы я тоже дружинником стал? Да и то – они ведь редко до старости доживают. Только почему Олег сказал про отца «был»? Ничего же ещё не ясно!
Так я и остался жить у князя Олега Рязанского.
Глава пятая
Я учусь
Поместили меня в княжьем тереме. Не вместе с княжатами, конечно, зато в отдельной келье, хоть и очень маленькой. Младший Олегов сын, Родослав, был совсем чуток старше меня, годика на три наверное. Или на два. Бегали мы с ним вместе в церковь на службу, потом к Варсонофию, дьяку лет пятидесяти с небольшим, крепкому такому, кряжистому дядьке с большой окладистой бородой. Обучал он нас грамоте и разным книжным премудростям. Вернее, грамоте он обучал только меня, потому что княжич читать-писать уже умел. И совсем немудрёное это оказалось дело. Я всего за месяц научился. И кириллицу читал, и глаголицу. Хотя не знаю, зачем мне нужны были две грамоты. По-моему, одной вполне достаточно. Варсонофий говорил, что первоначально была глаголица, а потом стала кириллица. Буквы у неё проще в начертании, поэтому удобнее. Правда, я так и не понял, зачем учить две азбуки. Попробовал поинтересоваться у Варсонофия. Он пару раз ответил мне что-то невразумительное, а на третий дал крепкий подзатыльник и буркнул: