Двадцать четвертая буква
Шрифт:
– Общественность думает, что Спеллинг уже мертв, – покачал головой Грант. – Как только он выздоровеет, он будет давать показания. А его мнимую смерть объясним попозже.
– Дэн, позвони парню, который охраняет палату, – посоветовал О’Брайен. – Скажи ему проверить, как там Спеллинг.
– Ладно, займусь, – вздохнул Грант, достал мобильник и стал набирать номер.
Детектив Вальдес посмотрел на часы.
– Дэн проверяет пациента, а у нас тут тело… Господи, в церкви. Давайте займемся им.
О’Брайен взглянул на атриум, ведущий к храму.
– Именно, – сказал он. –
– А может, преступник нашел его и забрал, – заметил Хендерсон.
– Возможно, – кивнул О’Брайен. – Но отец Каллахан оставил нам послание и написал его собственной кровью. Нам нужно разобраться, что он пытался сказать перед смертью. И на разгадку у нас мало времени, иначе умрет еще один человек, Чарли Уильямс.
– Что? – закричал Грант в телефон. – Ты уверен?
Короткая пауза. Грант чуть распустил узел галстука. Опустил телефон и посмотрел вдаль. Потом повернулся к О’Брайену:
– Сэм Спеллинг мертв.
21
Над церковью завис вертолет теленовостей. О’Брайен подождал, пока вертолет не улетит, и сказал:
– Дэн, опечатай палату Спеллинга! Не позволяй им перемещать тело до приезда медиков-криминалистов. Преступник…
– Погодите! – прервал его Хендерсон.
– Эд, все верно, – поднял руку Грант. – Шон прав. Сейчас палата Спеллинга, как и церковь, гребаное место преступления. Пойдем внутрь.
Анита Джонсон открыла дверь своего дома на колесах, выпустив наружу тощего кота, и повернулась к телевизору. Она закурила сигарету, поправила потертый пояс махрового халата и уселась на краешек пластикового стула, чтобы следить за новостями. Женщина заложила прядь немытых светлых волос за ухо и потрогала кончиком пальца синяк под правым глазом.
«Нужно уходить. Хватит. Взять ребенка и уйти ко всем чертям».
Размышления Аниты Джонсон прервала картинка в телевизоре. Она потянулась к пульту, чтобы добавить звука. Репортер, стоящий перед церковью Святого Франциска, вещал: «Как нам стало известно, отец Джон Каллахан, священник, любимый своими прихожанами, был застрелен в собственной церкви. Мне сообщили, что медики прибыли сюда через несколько минут после вызова, а отец Джон Каллахан был найден мертвым на полу этого храма».
Картинка разделилась, вторую половину занял ведущий в телестудии. Он наморщил брови, наклоняясь к камере, и спросил: «Дэвид, полиции известен мотив этого гнусного преступления?»
«Полиция утверждает, что это похоже на ограбление церкви. По сообщениям, украдены несколько церковных реликвий, а ящик для пожертвований взломан и валялся на полу».
Анита Джонсон потушила сигарету и закурила другую.
– Мир катится прямиком в ад, – пробормотала она себе под нос.
Репортер продолжал: «Один источник, пожелавший остаться неназванным, сообщил, что священник оставил на полу записку, по всей видимости написанную его собственной кровью. Полиция не сообщила о содержании этого послания, но следователи надеются, что оно поможет отыскать убийцу одного из самых известных и любимых священников города,
Зазвонил телефон. Анита подскочила. Она подняла телефон со столика, другой рукой убавляя звук телевизора. Посмотрев на определившийся номер, она спросила в трубку:
– Где ты?
Лайл Джонсон сидел в своей машине на парковке у закрытого отделения почты. Он заклеил конверт и стал писать адрес.
– Ты как-то нервно говоришь, – сказал он в телефон.
– Меня испугал звонок. Лайл, сегодня вечером в церкви угрохали священника. В Святом Франциске, прямо на Тилтон-роуд. Это недалеко отсюда. Джуди водит туда детей.
– Преступники не знают границ.
– Где ты? Ужин остыл.
– Буду поздно. Наверное, придется еще поработать пару часов в больнице. Меня, скорее всего, сменят завтра утром. Округ хочет держать Спеллинга под охраной.
Она молчала.
– Что не так?
– Не ври мне.
– Я не вру. Нужно поработать.
– В новостях сказали, Сэм Спеллинг умер. Если твой заключенный мертв, почему ты до сих пор в больнице?
Джонсон потер рукой голову. Его голос смягчился.
– Анита, детка, послушай, я знаю, последнее время я не слишком-то хороший муж. Мне хочется загладить это дело. Прости за тот вечер. Я просто здорово выпил. Слушай, я тут кое-чем занят. Не могу сказать по телефону, но это должно решить все наши проблемы с деньгами.
Он помолчал, вздохнул и продолжил:
– Если всерьез задуматься, все наши проблемы от нехватки денег.
Она прикусила губу и молчала.
– Анита, я хочу все загладить. Я договорился с одним парнем; все законно, и он поможет решить проблемы с деньгами.
– О чем ты договорился? Что за парень?
– Не могу по телефону. Ко мне случайно попала информация, за которую он готов заплатить. Все просто, детка. Он получает то, что ему надо. Я получаю деньги. Но это все будет ночью. Я вернусь к половине второго.
Джонсон вылез из машины, держа телефон рядом с ухом, и пошел к почтовому ящику. Засунул конверт в щель.
– Анита, я тебя люблю. Все будет прекрасно, как прекрасна ты. Подожди и увидишь.
– Это все как-то неправильно. Я заберу Ронни к маме на пару дней…
– Нет! Не надо. Семья важнее всего.
Анита коснулась дрожащим пальцем синяка на щеке.
Джонсон понизил голос.
– Анита, слушай. Мы уедем. Отвезем Ронни на побережье. Скоро все изменится. Я не хочу тебя тревожить, но любое стоящее дело связано с риском. Если я не вернусь ночью… тогда утром отвези Ронни к своей матери. Но сначала проверь почтовый ящик.
– Что это значит? Мне не нравится, как ты…
– Просто сделай, ладно? Мне пора.
Лайл Джонсон закончил разговор, залез обратно в машину, включил радио с кантри и поехал в ночь.
Анита перебралась на рваный диван. Она лежала в позе зародыша, прижав колени к груди. Единственная слезинка скатилась по опухшей щеке и впиталась в потертую обивку. Еще одно пятнышко, неотличимое от прочих.
Детектив Майк Вальдес замер и перекрестился, подойдя к телу отца Каллахана.