Двадцать квадратов и ребенок в придачу!

Светлакова Евгения

Доберусь, поговорю и серьезно, ой как серьезно, поговорю.

— А что это здесь происходит? Может, мне кто-нибудь объяснит? — вышла вперед мать, подпирая руки в бока, я с трудом сдержал смешок, понимая, с кого взяла эту привычку Наташа.

Что касалось ответа на вопрос, я придумать не успел — врать не хотелось, а сказать правду?.. Вот не уверен, надо понимать, как женщина, уже немолодая, может отреагировать, здесь и сердце прихватить или еще чего. А тут еще и моя блондинка Жанна, уже не моя, конечно, но проблем все равно доставит.

Мои терзания, как и терзания

Натальи, а думала она, кажется, об этом же, развеял появившийся Кирилл.

Хлопнула дверь и уже от дверей крик “Папа”, и меньше, чем за десять секунд, мальчишка одним ловким прыжком оказался у меня на шее. Ловил я его, не задумываясь, это уже вошло в привычку.

— Папа? — переспросили женщины, ошарашенные новостью. Воцарилась тишина, которой мне хватило, чтобы услышать последние новости:

— Тетя Сима все перепутала, елка не сегодня, а по-послезавтра, и мы зря ездили, — Кирилл недовольно вздохнул и, отстранившись, серьезно посмотрел на меня. — Пойдем печенье делать!

Ответить и попросить подождать мне не дали: коридор буквально взорвался женскими воплями, и ребенок, что изначально ничего и не понял, испуганно прижался ко мне, закрывая ушки руками.

Наташа уже стояла перед нами, защищая от нападок матери, которая, кажется, вопила что-то о том, что я аферист и прочее, впрочем, Наташа была не одна, рядом держала оборону забывчивая тетя Сима, когда она появилась, я не заметил, но что же уже легче. Да и двое ребят из рабочей бригады тоже, оценив положение, старались угомонить женщину в «праведном гневе» на неразумную дочь и такого плохого меня. Я, кстати, уловил незнакомое имя Александр. Интересно, это о ком? Ладно, потом спрошу…

Жанна, которую сдерживали еще две пары рук, видно, решив, чем она хуже, рвалась вперед и при этом вопила что-то про законы, права и прочее, при этом не понимая и путая половину терминов и понятий. Потом было что-то про то, что ее, такую верную — предали, много нелестных эпитетов в мой адрес, смысл которых, культурным языком — я изменщик и неблагодарный кабель. И чем дальше заходил этот балаган, тем больше сжимался у меня на руках испуганный ребенок, что ничего не понимал, а эти две даже не осознавали, что несут, и их совершенно не волновала психика ребенка. И ведь ладно тупая блондинка — этой ни до кого, кроме себя, дела нет. Но родная бабка разве не понимала? Нет, с этим надо что-то делать и немедленно.

— Подержите, — я передал заплаканного Кирилла тете Симе, которую мать Натальи просто оттолкнула, когда та постаралась ее утихомирить и призвать к благоразумию. — Идите в комнату.

— Пап, — малыш вцепился в меня, давясь слезами.

— Все хорошо, я просто наведу порядок и будем печь печенье, хорошо? — я утер детские слезы, и мне кивнули. После чего наша тетя Сима героически нырнула в одну из ближайших комнат. Уже хорошо.

Скандал, между тем, перерос в настоящий хаос. Странно, вроде я не мечтал об экскурсии в дурдом в отделение для буйных, но почему-то оно пришло ко мне домой. А ведь, правда, дурка: Мать Натальи вопила, Жанна истерила, рабочие у нас вместо санитаров пытались все это унять. Наташа стоически держала оборону, стараясь не поддаваться на провокации и отвечала, не повышая тон и стараясь не уподобиться кричащим. Умница. Только вот весь этот балаган…

— Тихо! — голос я почти не повышал, говорил так же, как отчитывал на совещаниях нерадивых начальников, что своей безалаберностью чуть не угрохали проект. Всегда помогало унять все склоки и дискуссии, вот и сейчас все сразу затихли — Наташа благодарно посмотрела на меня, я заметил, как ее трясет. А ведь было с чего, даже мои нервы уже на пределе.

— Значит, так, — я встретился взглядом с Борисом, который стоял посередине, в любой момент готовый бросится к тем, кому будет нужнее. — Гостей, — кивок на женщин, — выведите из квартиры, появятся еще раз — вызывайте наряд, говорите про сумасшедших, которые ломятся в квартиру… Будут угрожать, говорите мне, решим…

— Да как вы смеете, эта квартира… — начала была мать Наташи, я просто поднял руку по своей обычной привычке, призывая к тишине… опять помогло, ну надо же, даже приятно.

— Не ваша, — я даже не подумал повышать тон, я, наоборот, заговорил еще тише, делая акцент на каждом слове. — Эта квартира Наташи и моя, а вы не имеете к ней никакого отношения. А то, что вы позволяете истерики в присутствии вашего внука и непристойные выражения в адрес его матери и вовсе заставляет меня думать, что вы даже права не имеете здесь находиться.

Наташу я отодвинул за свою спину, и так много пришлось ей наслышаться, и как с такой матерью она вообще уживается? Ты ей слово, она тебе десять? Вот уж счастье… И нет бы слушала, она ведь не принимает ничьего мнения, она считает, что права, и оскорбляет дочь.

— Да кто вы такой? Кто? Ишь ты, я неправильно веду себя при внуке и дочь оскорбляю, а ты кто такой, чтобы меня учить! Ты кто такой и какое имеешь право мне указывать? — ну что я говорил, опять не слышит.

— Я? Я отец Кирилла и, надеюсь, будущий муж вашей дочери, еще вопросы?

Женщина словно подавилась очередным ответом, чем, кстати, и воспользовались ребята, вытолкав гостей из квартиры… Вернее, вынесли, как мусор.

Вопли, конечно, возобновились, меня посыпали матами, угрозами подать в суд и прочим. Жанна не отставала, но что она вопила, было неинтересно. Эту женщину всегда было сложно воспринимать всерьез, а сейчас еще добавилось и отвращение. И хватило же наглости появиться.

Только когда закрылась дверь и крики в квартире стихли, я вздохнул с облегчением. День открытых дверей в дурдоме объявляется закрытым.

— Ты как? — я обернулся к Наташе, что вцепилась в меня и казалась в ступоре.

— Ты только что выставил мою мать из квартиры… — пробормотала она, словно осознавая произошедшее.

— Могу извиниться… перед тобой, перед ней только, когда она раскается в своем поведении, — моя соседка только фыркнула, кажется, намекая, что этого не произойдет, — а пока ты, конечно, можешь возражать, но ноги ее в квартире не будет… Шуму много…

— Еще сколько… — пробормотала девушка, наконец улыбаясь, — только жди засады, диверсий и всевозможные пакости. Она так просто не сдастся.