Двадцать лет спустя (изд. 1957г.)
Шрифт:
— Ну что? — спросил д'Артаньян.
Гримо показал два оттопыренных пальца.
— Говори, — сказал Атос, — твоих знаков не видно. Сколько их?
Гримо изогнулся неестественным образом.
— Двое, — прошептал он. — Один сидит ко мне лицом, другой спиной.
— Хорошо. Узнаешь ты того, кто сидит к тебе лицом?
— Мне показалось, что я узнал его, и я не ошибся: маленький толстый человек.
— Да кто же это? — спросили шепотом четверо друзей.
— Генерал Оливер Кромвель.
Друзья переглянулись.
— Ну а другой? — спросил Атос.
— Худощавый и стройный.
— Это палач, — в один голос сказали д'Артаньян и Арамис.
— Я вижу только его спину, — продолжал Гримо. — Но погодите, он встает, поворачивается к окну; и если только он снял маску, я сейчас увижу… Ах!
С этим восклицанием Гримо, словно пораженный в сердце, выпустил железный крюк и с глухим стоном упал вниз. Портос подхватил его на руки.
— Ты видел его? — спросили разом четыре друга.
— Да! — ответил Гримо, у которого волосы встали дыбом и пот выступил на лбу.
— Худого стройного человека? — спросил д'Артаньян.
— Да.
— Словом, палача? — спросил Арамис.
— Да.
— Так кто же он? — спросил Портос.
— Он… он… — бормотал Гримо, бледный как смерть, хватая дрожащими руками своего господина.
— Кто же он наконец?
— Мордаунт!.. — пролепетал Гримо.
Д'Артаньян, Портос и Арамис испустили радостный крик.
Атос отступил назад и провел рукой по лбу.
— Судьба! — прошептал он.
XXVI
ДОМ КРОМВЕЛЯ
Человек, которого д'Артаньян, еще не зная его, выследил после казни короля, был действительно Мордаунт.
Войдя в дом, он снял маску, отвязал бороду с проседью, которую прицепил, чтобы его не узнали, поднялся по лестнице, отворил дверь и вошел в комнату, освещенную лампой и обитую материей темного цвета. В комнате за письменным столом сидел человек и писал.
То был Кромвель.
Как известно, у Кромвеля было в Лондоне два или три таких убежища, неизвестных даже его друзьям, исключая самых близких. Мордаунт, как мы уже говорили, был из их числа.
Когда он вошел, Кромвель поднял голову.
— Это вы, Мордаунт? — обратился он к нему. — Как поздно.
— Генерал, — отвечал Мордаунт, — я хотел видеть церемонию до конца и потому задержался…
— Я не думал, что вы так любопытны, — заметил Кромвель.
— Я всегда с любопытством слежу за падением каждого врага вашей светлости, а этот был не из малых. Но вы сами, генерал, разве не были в Уайт-Холле?
— Нет, — ответил Кромвель.
Наступила минута молчания.
— Известны вам подробности? — спросил Мордаунт.
— Никаких. Я здесь с утра. Знаю только, что был заговор с целью освободить короля.
— А! Вы знали об этом? — спросил Мордаунт.
— Пустяки! Четыре человека, переодетые рабочим, собирались освободить короля из тюрьмы и отвезти его в Гринвич, где его ожидало судно.
— И, зная все это, ваша светлость оставались здесь, вдали от Сити, в полном покое и бездействии?
— В покое — да, — отвечал Кромвель, — но кто вам сказал, что в бездействии?
— Но ведь заговор мог удаться.
— Я очень желал этого.
— Я полагал, что ваша светлость смотрите на смерть Карла Первого как на несчастье, необходимое для блага Англии.
— Совершенно верно, — отвечал Кромвель, — я и теперь держусь того же мнения. Но, по-моему, было только необходимо, чтобы он умер; и было бы лучше, если бы он умер не на эшафоте.
— Почему так, ваша светлость?
Кромвель улыбнулся.
— Извините, — поправился Мордаунт, — но вы знаете, генерал, что я новичок в политике и при удобном случае рад воспользоваться наставлениями моего учителя.
— Потому что тогда говорили бы, что я осудил его во имя правосудия, а дал ему бежать из сострадания.
— Ну а если бы он действительно убежал?
— Это было невозможно.
— Невозможно?
— Да, я принял все меры.
— А вашей светлости известно, кто эти четыре человека, замышлявшие спасти короля?
— Четверо французов, из которых двух прислала королева Генриетта к мужу, а двух — Мазарини ко мне.
— Не думаете ли вы, генерал, что Мазарини поручил им сделать это?
— Это возможно, но теперь он отречется от них.
— Вы думаете?
— Я вполне уверен.
— Почему?
— Потому что они не достигли цели.
— Ваша светлость, вы отдали мне двух из этих французов, когда они были виновны только в том, что защищали Карла Первого. Теперь они виновны в заговоре против Англии: отдайте мне всех четырех.
— Извольте, — отвечал Кромвель.
Мордаунт поклонился с злобной торжествующей улыбкой.
— Но, — продолжал Кромвель, видя, что Мордаунт готовится благодарить его, — возвратимся к этому несчастному Карлу. Были крики в толпе?
— Почти нет, а если были, то только: «Да здравствует Кромвель!»
— Где вы стояли?
Мордаунт смотрел с минуту на генерала, стараясь прочесть в его глазах, спрашивает ли он серьезно, или ему все известно.
Но пламенный взгляд Мордаунта не мог проникнуть в темную глубину взора Кромвеля.