Двадцать отражений лжи
Шрифт:
Кстати, о темном коридоре…
— Да повернитесь вы к свету! И так ничего не понять, а вы еще…
Резкие звуки прервали меня на полуслове. Я недовольно глянула на объект. Ну и что такого смешного? Зря, кстати, смеется — вид еще хуже, если такое вообще возможно.
— Ученые — сумасшедшие.
— Безо всяких сомнений. Поворачивайтесь, поворачивайтесь.
— Я так понимаю, обморока не дождусь? — Неро иронично качнул головой, но сделал, что просили.
— Обойдетесь, — я почесала кончик носа и деловито сообщила: — Если это врожденное, обрадовать не смогу:
— А если нет?
— Тогда все проще. Относительно, конечно. Я так понимаю, дело давнее?… Тогда вы были правы — пока я сама не буду здорова, никаких существенных результатов не будет.
Ну, тут я, положим, покривила душой… Но как-то выбило меня это все из колеи. Нет, не его физиономия — бесконечно разгребая дела о подпольных биологических лабораториях, половина из которых считает своим долгом проводить эксперименты на разумных существах, навидаешься и не такого.
Но вот что мне теперь с ним делать?
Состав преступления есть… и нет. Чисто формально Неро можно приписать мое похищение, если забыть, что оно само по себе было частью операции. И, естественно, не факт, что ему от меня нужно привести свое лицо в порядок, и только. Одно другому не мешает, кто бы спорил — всплывший в том разговоре кэфай мог быть абстрактным примером… А мог и не быть.
И все-таки Неро где-то даже жаль. Не нарвись он на Корпус, все еще можно было бы спустить на тормозах.
А еще было безумно жаль себя — того, какие возможности упускаю, просто потому, что не могу согласиться. Как бы не хотелось снова стать собой… Когда-то я спросила себя, нужна ли мне жизнь в трех координатах, и поняла, что нужна. Неистребимый инстинкт выживания, покорявший звездные системы, заставил вцепиться в нее зубами и когтями, изумленно оглядываясь вокруг и спрашивая «Зачем?» …Теперь поздно уже разжимать зубы и втягивать когти: привычка — страшная сила, а я привыкла быть живой. Хотя бы просто живой. И ставить на карту все ради призрачной надежды не готова.
В конце концов, кто сказал, что все действительно потеряно?… Я пообещала себе пропахать носом галактику вдоль и поперек, но найти того таинственного «специалиста», взявшегося меня лечить, раньше прочих заинтересованных лиц, которые у него эту охоту отобьют.
Ну а сейчас… Стоит изобразить хотя бы видимость профессиональной активности. Или не только видимость — когда еще мне попадется такой занимательный экземпляр… Даже самой интересно стало, что же это может быть такое. Лететь до Аллеры еще недели две, как раз составлю генетическую карту, тестов пару сделаю, с организмом его задушевно побеседую, вдруг еще что выяснится…
— Я смотрю, необходимый энтузиазм на вашем лице уже появился, — заметил Неро. — Не переусердствуйте только.
— Это уж как получиться, — честно сообщила я, разыскивая на полу летучий считыватель. Там же нашлось световое перо, и, устроившись в кресле, я принялась упоенно строчить, закрепляя первые впечатления, отмечая выводы и составляя план работ. Неро наблюдал за мной минут десять, после чего с некоторым удивлением отметил:
— Видимо, стоило нагрузить вас этой проблемой сразу — неделей параноидальных приступов стало бы меньше.
Я согласно кивнула. Бездарно потраченного служебного времени тоже стало бы значительно меньше.
Ну что ж, попытаемся извлечь хоть немного пользы из создавшегося положения.
Световое перо запорхало быстрее. Информация в этом мире ценность гораздо большая, чем свеженькие хрустящие кредиты, даже если это всего лишь информация о чьей-то генной карте. Задним числом я снова посочувствовала черноволосому авантюристу — сотня против одного, что после моего доклада научный отдел Корпуса возьмется за него настолько плотно, насколько он и не мог мечтать. Правда, с совершенно иными целями.
— Вы ожидали не этого, — неожиданно раздалось за спиной. Я вздрогнула, отчасти работая на образ. К стыду своему, лишь отчасти… — Тогда чего?
Его руки легли на спинку кресла, широкая тень упала мне под ноги. Неро, Неро… Снова прячешься за спиной. Да ты и всегда прятался — в редкой тени поднятого воротника, в непроницаемой черноте неосвещенных коридоров, сумраке рубки, отворачиваясь, опуская голову… вот только я заметила это слишком поздно. Чего я ожидала?…
— Не знаю.
— Горазды вы врать… фарра, — он оскалился, сверкнув белоснежными клыками. Ладонь с силой хлопнула по спинке кресла. — Впрочем, другого и не ожидал.
Неро развернулся на каблуках и бесшумно заскользил к выходу из каюты.
— Зачем же спрашивали?…
— А вдруг? — обернувшись, он криво усмехнулся и вышел.
А вдруг… Я вздохнула.
Световое перо вернулось к прерванному занятию.
В лицо плеснула холодная вода. Я встряхнулась, отфыркиваясь. Десять часов работы не прошли даром — вдобавок к подробному опроснику и результатам предварительного обследования я обзавелась глубоко засевшей мигренью.
И, кажется, побочным продуктом мигрени. В россыпи вопросов, цифр и фактов, в сотнях маленьких зеленоватых букв, светящихся на темном фоне, заключался полный анамнез чужой жизни. Или — смерти. Разложенная по полочкам, вскрытая и распотрошенная на прозекторском столе моего профессионализма, она вызывала чувства мутные, мятущиеся и неясные, тогда как профессионализм вызывал чувство кристально чистое и ясное — гадливость.
Что же ты делаешь, Ким Шалли…
За спиной раздался шорох — все никак не привыкну, что живу не одна, снова не заперла эту пародию на ванную.
— Я сейчас…
Наконец заметив меня, стоящий в дверях мужчина вздрогнул и сделал шаг назад. Качнулась пола куртки, задевая плечо, расплескалась вода из горсти…
— Когда мы прибудем?… — я опустила глаза, вытирая мокрые руки о штанину. Молчание. — Неро?…
— Может быть, неделя, — пауза.
— Может быть? — я нахмурилась. В его светлых глазах стояло странное выражение. Губы дернулись, словно собираясь что-то сказать.
— Может быть.
Что-то явно другое.
Неро передернул плечами и вышел, оставив меня в крошечном закутке наедине с собственными мыслями.