Двадцать пять франков старшей сестры
Шрифт:
Хотя не было еще полудня, Павильи вошел в обитель наслаждения; его встретила служанка и хотела выставить его за дверь. Но он рассмешил ее гримасой, показал три франка — обычную плату за особый товар, продававшийся в этом месте, — и не без труда поднялся за ней по темной лестнице во второй этаж.
Войдя в комнату, он потребовал, чтобы вызвали
Дверь открылась, и показалась девица. Она была огромного роста, жирная, красная, необъятная. Уверенным взглядом, взглядом знатока она смерила свалившегося в кресло пьяницу и спросила:
— И не стыдно тебе в такое время?
Он пробормотал:
— Чего стыдно, принцесса?
— Да беспокоить даму, когда она даже не успела пообедать!
Он хотел пошутить:
— Храбрец часов не выбирает.
— Не выбирает, чтобы нахлестаться, старый горшок!
Павильи рассердился:
— Во-первых, я не горшок, а во-вторых, я не пьян.
— Не пьян?
— Нет, не пьян.
— Не пьян! Да ты на ногах не стоишь!
Она глядела на него с яростью женщины, которую оторвали от обеда.
Он поднялся.
— Ну... ну... так хочешь, станцую тебе польку?
И, чтобы показать, как он тверд на ногах, Павильи влез на стул, сделал пируэт и вспрыгнул на кровать, где его огромные грязные сапоги оставили два ужасающих пятна.
— Ах, скотина! — закричала девица.
Бросившись к нему, она хватила его кулаком в живот, да так, что Павильи потерял равновесие, свалился на спинку кровати, перекувырнулся, ударился о комод, опрокинув таз и кувшин с водой, и наконец с громким воплем рухнул на пол.
Раздался страшный грохот, а крики Павильи были так пронзительны, что сбежался весь дом: хозяин, хозяйка, служанка и персонал.
Хозяин прежде всего попытался поднять парня, но тот, как только его поставили на ноги, вновь потерял равновесие и стал вопить, что у него сломалась нога — другая, целая, целая!
Так оно и было. Побежали
— Как, опять вы? — сказал он.
— Да, сударь.
— Что же с вами?
— Мне сломали другую ногу, господин доктор.
— Кто же это сделал, приятель?
— Да девка!
Все слушали: девицы в капотах, с еще жирными от прерванного обеда ртами, взбешенная хозяйка, встревоженный хозяин.
— Скверная история! — сказал доктор. — Как вам известно, муниципалитет не очень доброжелательно к вам относится. Постарайтесь замять это дело.
— Как это устроить? — спросил хозяин.
— Да самое лучшее будет поместить этого человека в больницу, откуда он только что выписался, и оплатить его содержание.
Хозяин отвечал:
— Лучше уж это, чем неприятности.
И вот через полчаса пьяный и охающий Павильи снова появился в той палате, откуда вышел час тому назад.
Старшая сестра всплеснула руками. Она была и огорчена, потому что Павильи ей нравился, и улыбалась, потому что ей приятно было снова увидеть его.
— Ну, мой друг, что такое с вами случилось?
— Да другая нога теперь сломалась, госпожа сестрица!
— Ах, так вы снова влезли на телегу с соломой, старый озорник?
И Павильи смущенно и уклончиво пробормотал:
— Нет... нет... На этот раз, на этот раз... нет... нет... Это совсем не я виноват, совсем не я... Во всем виновата подстилка [1] ... Сестра не могла добиться другого объяснения и так и не узнала, что истинной причиной рецидива были ее двадцать пять франков.
1
В оригинале слово paillasse, имеющее два значения: «подстилка» и «проститутка».