Двадцать тысяч лье под водой (без указания переводчика)
Шрифт:
Вдруг чья-то сильная рука схватила меня за платье и вытащила на поверхность воды, и я услыхал — да, я услыхал — следующие слова, раздававшиеся над моим ухом.
— Если господин захочет опираться на мое плечо, ему будет гораздо легче плыть.
Я схватил одной рукой руку преданного мне Конселя.
— Это ты, — проговорил я, — это ты?
— Я самый, — ответил Консель, — я весь в вашем распоряжении.
— Ты был выброшен в воду вместе со мной, в то время когда фрегат получил удар?
— Нет, но как ваш слуга я последовал за вами.
Честный слуга считал это своей обязанностью.
— Что с фрегатом? — спросил я.
— С фрегатом, — повторил Консель, поворачиваясь на спину, — господин может более не рассчитывать на него.
— Что ты говоришь?
— Я говорю, что в тот момент, когда я бросился в море, я слышал, как матросы кричали: винт и руль разбиты.
— Разбиты?
— Да, вероятно, разломаны зубом этого гиганта. Я полагаю, что это первое крушение, которое пришлось испытать «Аврааму Линкольну». Но, на наше несчастье, фрегат теперь — жертва волн.
— Тогда мы погибли!
— Очень возможно, — ответил совершенно спокойно Консель. — Но во всяком случае, в нашем распоряжении несколько часов, а в это время многое можно сделать.
Невозмутимое хладнокровие Конселя меня ободрило. Я стал напрягать последние силы и плыл быстро, но главным образом из-за намокшей одежды, которая стесняла движения, меня тянуло ко дну, как свинцовое ядро; я вскоре сильно утомился и еле-еле мог держаться на воде. Это не ускользнуло от внимания Конселя.
— Господин мой хорошо сделал бы, если бы позволил разрезать себе одежду, — сказал Консель.
Он пропустил карманный нож под мою одежду, одним взмахом распорол ее сверху донизу и помог мне освободиться от нее.
В свою очередь и я помог Конселю сбросить одежду, и мы поплыли рядом.
Тем не менее положение было ужасно. Наше исчезновение не было замечено на фрегате; но будь оно даже замечено, фрегат никоим образом не мог бы, потеряв руль, подойти к нам против ветра. Можно было рассчитывать разве на шлюпку.
Консель весьма спокойно обсудил положение и на этом основании составил план действий. Удивительная натура! Этот флегматик был точно у себя дома.
Так как наше спасение зависело исключительно от встречи с одной из шлюпок, спущенных с «Авраама Линкольна», то мы должны были стараться возможно дольше держаться на воде. Мы решили экономить наши общие силы и прибегли к такому способу, чтобы один из нас лежал на спине, скрестив руки и ноги, другой плыл, подталкивая его вперед. Мы чередовались каждые десять минут и, таким образом, имея отдых, могли рассчитывать не только держаться на воде, но и плыть в продолжение нескольких часов, а то и до утра.
Ничтожный шанс! Но надежду трудно исторгнуть из человеческого сердца! Притом же нас было двое. Наконец, я утверждаю — хотя это и должно показаться невероятным, — что, если бы я и захотел отбросить эту иллюзию, то есть если бы захотел отчаяться, я бы этого не мог сделать.
Столкновение фрегата с животным произошло около одиннадцати часов вечера. Следовательно, держаться на воде до рассвета приходилось не менее семи часов. С отдыхом эта операция была возможна. Море было довольно спокойно, так что напрягать усилий не приходилось. Временами я старался пронизать взором глубокий мрак, нарушаемый фосфорическим свечением, вызываемым нашим движением. Я смотрел на светящиеся волны, которые разбивались о мое тело, и на всю светящуюся поверхность моря, покрытую переменного цвета пятнами.
Около часа ночи я почувствовал изнеможение сил. Все мои члены сводила судорога. Консель должен был меня поддерживать, и забота о нашем спасении перешла к нему одному. Вскоре я услышал, что бедный слуга начинает тяжело дышать. Я прекрасно сознавал, что он выбился из сил.
— Оставь меня, оставь меня! — сказал я ему.
— Оставить своего господина? Да ни за что! — ответил он. — Если кому первому утонуть, то это мне.
В эту минуту из-за облака показалась луна. Поверхность моря осветилась лунным светом, который благотворно подействовал на наши силы. Я поднял голову, окинул взором все стороны горизонта — и увидел фрегат. Он находился в пяти милях от нас и представлялся с трудом различаемой массой. Но нигде не виднелось ни одной шлюпки.
Я хотел кричать о помощи. Мои опухшие губы не выпускали ни одного звука. Консель мог проговорить несколько слов, и я слышал, как он не раз повторял:
— К нам, к нам!
Мы остановились на секунду, чтобы прислушаться. И был ли то шум в ушах, вызванный давлением крови, но мне послышалось, что на крик Конселя отвечает чей-то крик.
— Ты слышал? — проговорил я.
— Да, да!
И Консель снова издал отчаянный крик.
На этот раз сомнений не было. Нам отвечал человеческий голос. Был ли это голос другого несчастного, покинутого среди океана, другой жертвы удара, постигшего фрегат? Но быть может, в этом мраке нас окликают со шлюпки, спущенной с фрегата нам на помощь? Консель напряг последние силы и, опершись на мое плечо, до половины высунулся из воды, но тотчас же упал обессиленный.
— Что ты увидел? — пробормотал я.
— Я видел… — шептал он, — я видел… но не будем об этом говорить… надо беречь наши силы.
Что же он увидел? Не знаю почему, но я вспомнил о чудовище. Но как объяснить этот человеческий голос? Ведь прошли те времена, когда Иона жил во чреве кита.
Между тем Консель продолжал меня подталкивать вперед. Временами он поднимал голову, смотрел вперед, вскрикивал, и ему отвечал другой крик, все более отчетливый по мере приближения; впрочем, я его мог различить с трудом. Силы мои истощились; пальцы растопырились; рука отказывалась служить опорой; рот, судорожно раскрытый, захлебывался соленой водой; тело стало коченеть. Я поднял в последний раз голову и затем стал погружаться…
В эту минуту я ударился о какое-то твердое тело. Я уцепился за него. Затем я почувствовал, что меня вытаскивают и вытащили на поверхность воды и что грудь моя облегчилась. Я потерял сознание.
Благодаря сильным растираниям тела я снова пришел в себя и раскрыл глаза.
— Консель! — едва проговорил я.
— Вы изволите меня звать? — отозвался Консель.
В эту секунду при последних лучах заходившей луны я увидел кого-то, не походившего на Конселя.
— Нед! — вскрикнул я.