Двадцать тысяч лье под водой (без указания переводчика)
Шрифт:
Спустя час мы достигли островка, а спустя два часа успели обогнуть его кругом. Он имел в окружности от четырех до пяти миль. Узкий канал отделял его от обширной земли, быть может, материка, границы которого уходили за горизонт. Существование этой земли должно было оправдывать гипотезу Мори. Гениальный американец заметил, что между Северным полюсом и шестидесятой параллелью море покрыто плавучими льдами огромных размеров, какие никогда не встречаются на севере Атлантического океана. Из этого факта он сделал вывод, что антарктический круг заключает значительные земли, потому что ледяные горы не могут образовываться в открытом море, а только у берегов. По его вычислениям, масса льдов, окружающих Южный полюс, образует большое кольцо, ширина которого доходит до четырех тысяч километров. Между тем «Наутилус» из опасения наскочить на мель остановился на расстоянии трех кабельтовых от морского берега, над которым возвышалась красиво сгруппированная масса скал. В море спустили лодку. Капитан Немо, двое его матросов, несшие инструменты, Консель и я сели в нее. Было десять часов утра. Я не видел Ленда. Канадец, несомненно, не хотел сдаваться даже при виде Южного полюса.
Несколько ударов весел, и лодка врезалась в песчаный берег. В ту минуту, как Консель намеревался спрыгнуть на землю, я остановил его.
— Это вам, капитан, — обратился я к капитану Немо, — принадлежит честь первому ступить на эту землю.
— Да, господин профессор, — ответил он, — и если я не отказываюсь ступить на эту полярную почву, то только потому, что до сих пор ни одна человеческая нога никогда на нее не ступала.
С этими словами он легко спрыгнул на песок. Сердце его сильно билось от волнения. Он взобрался на скалу, которая круто поднималась над небольшим возвышением, и там, скрестив на груди руки, с пылавшим взором, неподвижный, молчаливый, он, казалось, принимал в свое владение эти полярные области. После пятиминутного экстаза он обернулся к нам.
— Прошу вас! — крикнул он мне, приглашая жестом руки присоединиться к нему.
Я высадился вместе с Конселем, оставив в лодке двоих матросов.
Почва на большом протяжении состояла из красноватого цвета туфа и казалась усыпанной толченым кирпичом; шлаки, потоки лавы, пемза повсюду покрывали ее. Не могло быть сомнения в ее вулканическом происхождении. В некоторых местах легкая струйка дыма с серным запахом свидетельствовала, что работа подземного огня еще не закончилась. Однако, со значительной высоты, я не видел на протяжении нескольких миль ни одного вулкана. Я знал, что в этих антарктических странах Джеймс Росс нашел два действующих вулкана — Эребус и Террор — на сто шестьдесят седьмом меридиане и под 77°32' широты.
Растительность этого пустынного материка представилась мне чрезвычайно бедной. Несколько лишаев вида usnea melanxantha расстилались на горных скалах. Какие-то микроскопические растения, рудиментарные диатомеи в виде клеточек, расположенных между двумя кварцеватыми створками, длинные пурпурные и пунцовые фукусы, поддерживаемые маленькими плавательными пузырьками, выбрасываемые на берег прибоем, составляли всю чахлую флору этой области.
Берег был усеян моллюсками, маленькими ракушками, имеющими форму сердца, и особенно клионами, с продолговатым перепончатым телом и головой, состоящей из двух лопастей. Мне также пришлось встретить мириады клионов северных длиной в три сантиметра, которых кит поглощает тысячами в один глоток. Крылоногие, настоящие морские бабочки оживляли свободные воды, омывающие берег.
Из числа прочих зоофитов встречались в верхних слоях воды древовидные кораллы, принадлежащие к тому виду, который, по наблюдениям Джеймса Росса, живет в антарктических морях на глубине почти тысячи метров. Затем маленькие альционы, а также в большом числе астерии, свойственные этому климату, и морские звезды, которые покрывали почву.
Но где жизнь кипела ключом — это в воздухе. Там тысячами летали, носились, парили, перелетали и собирались в стаи птицы различных видов, оглушавшие нас своим криком. Иные, усевшись на скалах, смело смотрели на нас, а некоторые без боязни теснились у самых наших ног. Встречались массы пингвинов, которые настолько подвижны и гибки в воде, где их принимали иногда за быстрых банитов, настолько же неуклюжи и тяжелы на земле. Они испускали раздирающие крики и, собравшись многочисленными обществами, сидели неподвижно, не переставая кричать.
А среди птиц я встретил белых ржанок из отряда голенастых, величиной с голубя, в белом оперении, с коротким коническим клювом и глазами, вставленными в красное кольцо. Консель поймал этих пернатых, так как, умело приготовленные, они очень вкусны. В воздухе проносились альбатросы, у которых распростертые крылья имеют в длину четыре метра и которых справедливо называют коршунами океана; огромные глупыши и в их числе буревестники (костоломы) с дугообразными крыльями; кайский буревестник, род маленьких уток, верхняя часть тела которых наполовину черная, наполовину белая; наконец, целая серия петрелей — некоторые с большими крыльями, окаймленными коричневым пояском, другие голубого оперения и свойственные только антарктическим морям, третьи настолько жирные, что про них говорят, будто жители Феррарских островов их зажигают, вставляя в тело только фитиль.
— За небольшим остановка, — заметил Консель, — чтобы обратить их в лампы. Впрочем, нельзя еще требовать, чтобы сама природа снабжала их фитилем.
На расстоянии полумили почва оказалась уже повсюду изрытой гнездами, имевшими вид ямок, предназначенных для кладок яиц, и действительно, из гнезд вылетали птицы. Позднее капитан Немо приказал поймать их несколько сотен, так как их черное мясо годно в пищу. Они издавали крики, похожие на ослиный рев. Эти птицы ростом не больше гуся со спиной аспидного цвета, белым животом, с лимонного цвета полоской на горле, они, не пытаясь спастись, позволяли себя убивать камнями.
Между тем туман не поднимался, и в одиннадцать часов солнце еще не показывалось. Отсутствие его меня беспокоило. Без него были невозможны никакие наблюдения. Как в таком случае определить, действительно ли мы достигли полюса?
Когда я присоединился к капитану Немо, я застал его стоящим в глубоком раздумье, опирающимся на скалу и смотрящим на небо. Мне казалось, что он досадовал и чего-то ждал. Но этот смелый и могущественный человек не мог командовать солнцем, как морем. Наступил полдень, но небесное светило все не показывалось.
Нельзя было даже распознать места, позади которого оно скрывалось за густой завесой тумана. Однако вскоре туман разрешился снегом.
— До завтра, — сказал просто капитан Немо, и мы направились к «Наутилусу», двигаясь среди поднявшегося вихря.
Во время нашего отсутствия были закинуты сети, и я с удовольствием стал рассматривать рыб, которых вытащили на борт. Антарктические моря служат убежищем очень большому числу мигрирующих рыб, которые спасаются от бурь, уходя в более северные широты, причем, правда, часто попадают в зубы моржей и тюленей. Я заметил несколько южных бычков, из породы хрящеватых, длиной в дециметр, белых, пересеченных синеватыми полосами и вооруженных шипами; антарктических химер в три фута длиной, с очень длинным телом, с белой, серебристой, лоснящейся кожей, круглой головой, спиной, снабженной тремя плавниками и рылом, оканчивающимся хоботком, загибающимся кверху. Я попробовал их мясо, но нашел его безвкусным, вопреки мнению Конселя, которому оно очень понравилось.
Снежный ураган продолжался до следующего дня. Не было возможности стоять на палубе. В салоне, где я записывал все происшествия во время нашей экскурсии на полярный материк, слышались крики петрелей и альбатросов, носившихся посреди бури. «Наутилус» не стоял на месте, он обогнул берег в полусвете, распространяемом солнцем, касавшимся края горизонта, продвинулся всего миль на десять к югу. На следующий день, 20 марта, снег перестал идти. Стало холоднее. Термометр показывал два градуса ниже нуля. Туман поднялся, и я рассчитывал, что сегодня нам удастся провести наблюдения.