Дважды два равняется одуванчику
Шрифт:
Славка любила гостить в палисаднике у бабусь. Тут целыми днями стучала швейная машинка. Портних не хватало, и бабуси-Маруси обшивали чуть ли не всю Ботаническую улицу. Под столом стояла огромная фанерная коробка с обрезками и лоскутками, и бабуси разрешали Славке в ней рыться.
А ещё у бабусь-Марусь было восемь кошек, и по палисаднику всегда ползали маленькие котята. В свободное от шитья время сёстры бродили по городу с котятами в корзинке и предлагали их всем желающим.
Бабуси-Маруси убрали со стола посуду и разложили шитьё.
Славка в восхищении
— Это кому такое красивое платье?
— Кому-кому… Тёте Миле Кабанихе… Нравится?
— Очень, — вздохнула Славка.
— Маня, — обратилась одна бабуся-Маруся к другой. — Там что-нибудь остаётся?
— Да сантиметров сорок будет. Если прибавить то белое кружево, что осталось от Розиной блузы, выйдет чудное платьице для нашей Славки.
— Для меня? — У Славки даже дыхание перехватило.
Эти две старушки были для девочек добрыми феями. Они и со взрослых-то много не брали за шитьё, а уж детям всё шили бесплатно.
И ещё у них была одна маленькая хитрость. Распространялась она только на Милю Кабанову и продавщицу Розу — дворовых богачек.
Бабуси всегда наказывали им покупать немного больше ткани, чем нужно было на платье, зато в остатках щеголяли все дворовые девчонки.
Тётя Миля догадывалась об этом, она возмущённо фыркала и злилась, когда видела на детях знакомую ткань, она даже пробовала ругаться, но ничего не могла поделать. Других портних поблизости не было, да и шили бабуси прекрасно.
— Вот здесь мы сделаем кружевную вставку с воротничком и такое же кружево пришьём к подолу.
— Бабусеньки-Марусеньки, а когда вы его сошьёте? Вот бы сегодня!
— Ну что ж… Прибегай часика через два, — засмеялись бабуси-Маруси.
Глава XII. Поговорим про кино
Славка ужасно любила кино. Да разве только она одна? Кино любили все. Но больше всех — хулиган Адька.
Собственно, Адька не был хулиганом, но у него были две очень плохие привычки: во-первых, он стрелял из рогатки, во-вторых, играл в проходном дворе с рыжим Фимкой в «биту» и «ножички» на деньги. Дядя Гриша говорил, что Адьке просто некому дать ремня.
Выиграв несколько копеек, Адька бежал на улицу Саксаганского и покупал в лавке 200 граммов сушёных бычков — таких маленьких рыбок с большими головами. Как же Адька их любил! Он мог часами, свесив ноги, сидеть на крыше сарая и грызть своих бычков, а рыбьи косточки, конечно же, бросал на землю. Дворничиха тётя Марта не раз гонялась за ним с метлой, но где ей было угнаться за двенадцатилетним сорванцом!
Всю вторую половину дня Адька торчал у кинотеатра, придумывал самые невероятные способы пробраться в зал без билета. Не всегда его изобретательность торжествовала, и частенько Адьку за ухо выводили из кинотеатра. Но случалось, что ему везло.
А уж попав в зал, он не выходил оттуда до последнего сеанса. За несколько минут до конца фильма Адька прятался в пыльной плюшевой портьере и не вылезал из неё, пока не начинался
Бывало, Адька по семь-восемь раз смотрел одну и ту же картину, но пересказывал всё равно беспорядочно и путано, а поэтому ему не надоедали просьбами «рассказать кино».
Лучше всех «рассказывала кино» Светлана, старшая сестра Толика. Она садилась на скамейку у забора, а вокруг неё размещалось полдвора. Все замирали, когда Светлана начинала свой рассказ:
— В горах, в пустынном и страшном месте, стоял замок… Однажды к нему подъехала занавешенная со всех сторон карета… И вот…
Все слушали затаив дыхание. Ведь фильмы были заграничные, трофейные, про герцогов и герцогинь, про дворцы, кареты, похищения, стрельбу, клады и, конечно же, про любовь.
Посмотрев очередной такой фильм, Славкин дедушка сердился:
— Людям работать надо, жизнь свою налаживать, чтобы хоть хлеб и картошка всегда на столе были, а им задуряют головы всякими ленивыми герцогинями…
Славка в глубине души понимала, что дедушка прав. «А всё-таки, — вздыхала Славка, — вот бы маме такое платье, как у герцогини…»
Глава XIII. Тайна стеклянного «секрета»
Дети перебежали трамвайную линию и перелезли через забор Ботанического сада. Вход туда был платный, поэтому они предпочитали «входить» через забор.
— А ты точно знаешь, что сегодня сторожит Студент, а не Шлёпанец?
— Я видел, как Студент входил в ворота.
Сторожей в Ботаническом саду было двое, и они работали по очереди. Студент был совсем не строгий и не очень-то интересовался безбилетными посетителями сада, а к бассейну и вовсе не подходил. С утра до вечера Студент сидел в Пушкинской беседке и читал.
Совсем другим был Шлёпанец. Этот толстяк серьёзно относился к своим обязанностям. Расхаживал он по саду в комнатных шлёпанцах, за что и получил такое прозвище. Он неожиданно вырастал перед какой-нибудь парочкой и произносил леденящие душу слова: «Ваши билеты!»
Маленькие жители Ботанической улицы бегали в сад купаться в старом облупленном бассейне. Как это было здорово! Но конечно, не в дежурство Шлёпанца.
Сад окружал детей развесистыми вековыми клёнами, каштанами и липами. Деревья где-то высоко вверху сплетались ветвями в зелёный узорчатый свод. Солнечные лучи, проникая сквозь лиственный шатёр, зажигали одуванчики в траве, и они горели, пылали… А соловьи пели так громко, что детям приходилось кричать, чтобы услышать друг друга.
Но больше всего в саду было сирени. Когда она распускалась, тяжёлые влажные гроздья висели повсюду, как волшебные сиреневые и белые лампы в зелёных залах. Сирень светилась. Сирени было столько, что кружилась голова. Сейчас она ещё не цвела, но обещала зацвести вот-вот, со дня на день.