Дважды коронован
Шрифт:
– Выбито, – кивнул Робинзон. – Но это Трюфель. Он окно выбил, он его и вставил.
– Фанерой закрыл...
– Ты что, был там?
– Где? В доме Трюфеля? Нет, Рита рассказывала...
– Где она?
– Неважно.
– Важно! – зло бросил Робинзон.
– Я тебе еще раз говорю, что Рита здесь ни при чем. Фурмана искать надо. Он в Москве беспредел устроил, я с него за это спросить должен. Он где-то здесь. И ты сам с него за свой общак спросить можешь...
– Ты кто
Мартын приехал в Тартарынь на «седьмом» «БМВ» со всеми наворотами, такая же машина в эскорте, шесть бойцов с ним. Но, похоже, должного впечатления на Робинзона произвести не удалось.
– Мартын я. Знаменский. Рынок у нас в Москве, все дела. Большой рынок. Мы с него имеем.
– Рынок?! – презрительно сощурился Робинзон. – А я целый город держу.
– Ну, честь тебе и хвала. Только наш общак раз в сто больше твоего будет. И это только чистый нал. Есть еще черный. Большой у нас рынок. Репчинский. Ты должен был слышать.
– Не слышал. И чхать я хотел на твою Москву! Я так понимаю, Рита у тебя.
– Рита ни в чем не виновата.
– Да? А как твои отморозки сейф нашли? Ключи от него? Сами они не смогли бы найти...
– Трюфель сказал, – соврал Мартын.
– Трюфель?! Плохо ты Трюфеля знаешь!
– Ну, если он такой секретный, как тогда Рита про общак могла узнать?
– Ну, мало ли... Короче, сюда ее вези. Я с ней лично поговорю. Пусть она мне сама про отморозков расскажет.
– Я не знаю, где она.
– Если боишься сказать правду, лучше молчи, – сощурился Робинзон. – А ей скажи, пусть приезжает. Или пусть ее привезут...
– Я так понял, ты непробиваемый. С тобой по-человечески, а ты как волчина... Нельзя так, – угрожающе глянул на него Мартын.
– Я здесь хозяин, и мне решать, что да как.
– Ты просто не знаешь, с кем имеешь дело. Скучно тебе, поэтому и нарываешься. А зря. Мы – люди очень серьезные. И если ты в Гваделупу лезешь, то можешь конкретно попасть... – Мартын, как ему казалось, говорил очень убедительно, но Робинзон даже ухом не повел.
– Мне нужна Рита. И я ее получу, – с презрительной насмешкой сказал он.
– Ну, попробуй. Попытка не пытка.
Мартын поднялся из-за стола, но Робинзон поднял руку, и зал заполнили его люди. Человек десять, и все с автоматами. И неясно, как отбиваться...
Лето выдалось жарким, а окна дома выходили на южную сторону; можно было бы задохнуться от духоты, если бы не кондиционер. Но он работал шумно, и это действовало на нервы. А еще Качан подъехал, и Буран.
– Ну, как ты здесь? – спросил Дима.
– Спасибо, хреново, – скривился Гена.
Досталось ему по полной программе – одна пуля чиркнула по голове,
Каждый день медсестра приходила, уколы делала, бинты меняла.
– Что не так? – скупо улыбнулся он.
– Сестру бы помоложе. И покрасивей, – усмехнулся Гена.
– Нельзя менять, – покачал головой Дима. – Все очень серьезно, а Татьяна Павловна в курсе, что ты жив...
– Не понял. А кто не в курсе?
– Ну, все не в курсе. Почти все... Для всех ты умер, Гена. Тебя больше нет. Умер от ран. И твое тело сейчас находится в морге...
– Вы это серьезно? – разволновался Гена.
– Абсолютно, – кивнул Качан. – Даже бомжа ради тебя не пожалели. Лежит себе в морге, бедный, три пули, и все в лицо. Хрен опознаешь...
– Зачем все это?
– Так будет спокойней. И тебе, и нам...
– Вам будет спокойней. У вас очко играет!
– Это не очко, Гена, это осторожность. Зачем нам проблемы с ворами? Зачем нам проблемы со Спартаком?
– Со Спартаком?
– Ну а кто в тебя стрелял? Помнишь, я говорил, что Ритка неспроста появилась? – спросил Качан. – И за Ростома говорил... Киллеры, которые в тебя стреляли, в Репчино ушли. В поселке скрылись, там Спартак дома для своих строит. Он тебя заказал...
– И что, после этого вы не хотите с ним связываться? – зло сжал кулаки Гена.
– Всему свое время.
– Значит, не хотите. И не надо мне тут про осторожность дуть, это очко у вас играет! – презрительно скривился Витязь.
– Думай как хочешь, – с мрачным видом пожал плечами Качан.
– Но игра началась. И ты не должен ее ломать, – развел руками Буран.
– Какая игра? В прятки?! Я никогда ни от кого не прятался!
– Да угомонись ты, – одернул его Буран. – Не надо гнать волну, и понты перед нами кидать не надо. Не те сейчас времена, что раньше. Нормально нужно жить, без шума. Сейчас другое время: кто шумит, того убивают...
– Слушать тошно, – демонстративно отвернулся от него Гена.
– А ты все равно слушай. Потому что это постанова такая. Хочешь с нами, живи по нашим правилам. Если нет, делай что хочешь, но без нас! – отрезал Качан.
– Я не понял, это что, бунт на корабле? – в замешательстве спросил Гена.
– Это наш корабль. И мы все решаем, как нам плыть. Навары у нас конкретные, мы не жалуемся...
– Лишь бы Придони не жаловался, что вы ему мало платите.
– Придони? – переглянулись Качан и Буран.