Дважды рожденный
Шрифт:
Лошади, они почти как люди. Каждая со своим характером и норовом. Реагировали все по-своему. Больше всего заморочек доставил рослый вороной жеребец. Скалил крупные, ровные зубы, сверкал налитыми кровью глазами. Громко ржал, призывая прежнего хозяина на помощь. То лягался, высоко подбрасывая зад. То вставал на дыбы, бил перед собой тяжелыми, коваными копытами, норовя раскроить Марту череп. Настоящая злая бестия. Ни уговоры, ни угрозы на него не подействовали. Бить животное он не стал. Решив, что постепенно тот сам угомонится.
Кони стояли не рассёдланные, и это было хорошо. Потому что с учетом болей в ребрах он бы изрядно с ними намучился. Перебрав
— Вот и славно. Вот и договорились, — похлопывая коня по сильной шее, ласково приговаривал Март.
Из остальных собрался целый поезд. Злобного монстра он поставил последним, с расчетом, что если тот и оборвет привязь, пусть хоть только он и убежит. Осторожно, чтобы не потревожить бок, взобрался на спину гнедому. Поехали обратно к месту боя.
Задок телеги, а главное, его колеса и ось с креплениями к днищу пострадали от подрыва много меньше передка, который почти полностью вырвало и разломало. Взяв топор в левую, правую старался беречь, он обрубил и подравнял все насколько возможно, заодно сделав новое открытие. Оказывается, в этой версии себя он еще и одинаково хорошо управлялся обеими руками. Амбидекстер, по-научному говоря. На Земле, в прошлой жизни, левая у него тоже отлично работала, но до правой все же не дотягивала. В новой реальности он и уродился таким, и еще постоянными тренировками с оружием развил способность до крайности.
Наскоро собрал из обломков нечто вроде двухколесной арбы. Запряг в нее вьючных лошадей. Из обрывков тента смастерил хилый навес от палящего солнца для раненых братьев, подстелив им, сколько отыскалось, одеял и попон, снятых с седельных скаток. Закинул Груз, заодно критически оценив ненадежность получившейся конструкции. Сам предпочел не садиться на хилый облучок повозки, а снова оседлать гнедого. Оглянулся напоследок, и тут неизбывная хозяйственность придавила.
— Ну, ептыть. Нельзя же хабар просто так бросать! Вот бы и фиг с ними, но совесть и жаба-душнила со свету потом сживут.
Сполз осторожно с седла и пошел собирать трофеи с убитых бандитов. Оружие, снаряга, деньги, документы. Основные ништяки ожидаемо посыпались с главаря. Броня у него оказалась неожиданно дорогая, обеспечивающая защиту от винтовочной пули, пусть и только от простой — оболочечной, а не бронебойной, но все равно это очень серьезно. Мало того, она была снабжена двумя целыми керамическими пластинами на груди и спине.
Пистолет предводителя оказался почти точным двойником отцовского наследства Марта. Он пожал плечами и решил, пусть будет в пару. Но самое главное, в бумажнике, кроме дюжины золотых червонцев и нескольких серебряных полтин и рублей, в отдельном кармашке лежала вчетверо сложенная топографическая карта с отметкой. А к ней еще и списочек, от руки накарябанный непривычной к письму рукой, всего скорее, автограф самого бандитского вожака, с неким перечнем. И первой строкой в нем шла запись — один пуд пятнадцать фунтов Груза. Дальше ему и смотреть стало неинтересно. Уже более чем жирная цель. Прикинул координаты схрона — далековато, совсем не ближний свет. Если ехать, то надо настоящую экспедицию снаряжать дней на пять в один конец, если верхами.
Кержацкая жаба на этом окончательно утихомирилась, урча сытым котом, а он, наконец, смог по новой забраться в седло. Впрочем, весь этот быстрый осмотр-сбор не занял много времени. Не рекорд, но на твердую
— Поехали!
Двинулись потихоньку, впереди сам Март на гнедом, дальше арба, за ней на привязи остальные лошади гуськом. Разгоняться, растрясая и без того еле живого Гриню и гипотетически не мертвого Ефима, было никак нельзя, так он и ехал весь остаток дня, предаваясь созерцанию окружающих ландшафтов и размышляя.
Вот что может быть скучнее неспешно-монотонной езды приблизительно со скоростью усталого пешехода? Степь в своей первозданной широте — штука удивительно однообразная. За вычетом весны — поры ее цветения, в остальном ровная как стол поверхность не пробуждала фантазии. Даже возникавшее время от времени вдалеке дрожащее марево, причудливо искажающее перспективу, ничуть не меняло сути.
Неизменная иссушающая жара, горячий ветерок, вездесущие пыль и мельчайший песок. Полное ощущение, что ты и вовсе застрял посреди бескрайнего выжженного солнцем пустого пространства и никуда не движешься. Ни зверя, ни даже инсектоидов. Определенно не санаторий. Только людям как всегда неймется. Ну, ничего. Трудности делают сильнее.
За всю дорогу ни попутчиков, ни встречных-поперечных их санитарному обозу не попалось. Так и шли в гордом одиночестве. Тени от их фигур постепенно удлинялись по мере скатывания местного беспощадного светила из полуденного зенита к горизонту. Временами из степи налетал порыв ветра, несший целое облако пыли. Приходилось натягивать по-ковбойски на нос завязанный на шее короткий платок.
Наконец, арба пересекла русло еще одного почти пересохшего ручья. Его даже бродом нельзя было назвать. Так, какие-то намеки на струйки, сочащиеся между камней по узкому протоку. Это означало, что до города осталось километров десять. Почти приехали!
И тут началось. Своим острым зрением Мартемьян еще на предельной дистанции заметил желтоватое облачко ровно над дорогой.
— Едет кто-то? И не один…
На всякий случай проверил оружие и позаимствованные у Григория гранаты.
— Еще бы ПКМ-ом разжиться и вообще отлично. Но пулемета нам пока не дали…
Выдав эту сентенцию, он натянул опять на лицо платок вместо маски. Превентивная защита от надвигающейся пыли.
Спустя несколько минут мутное пятно вдали распалось на ряд уже отчетливо различимых фигур. Кони стремительно шли красивым, размашистым галопом. Вперед вырвался роскошный белоснежный скакун. Вместе со своим, сидящим на его спине, как влитой, всадником они образовывали некое единое тело, вроде кентавра. Долгая белая борода и полы длинного темного плаща-пыльника наездника развевались вместе с гривой и конским хвостом.
— Смотрите, кто к нам пожаловал… — пробурчал он себе под нос. — Сам Вахрамеев-главный. Не дождались прибытия нашего фургона и снарядили в темпе ритма спасательную группу. Надеюсь, с ними едет доктор… Хотя… вряд ли…
На душе у него все равно полегчало. Главное, что эта дикая история заканчивалась. И вроде он вывез ее нормально. Без особых косяков. Сам не зная зачем, из хулиганства что ли или желания потянуть интригу стягивать платок с лица Март не стал. Подумал: «Пусть думают-гадают, кто же это там такой красивый едет в гордом одиночестве». Обида на деда, памятная юной душе, хоть и немного поблекла на фоне недавних событий, но тут всколыхнулась с новой силой. Пришлось оперативно ее задвигать в дальний ящик. Разборки с родичами следовало оставить до лучших времен или вовсе выкинуть подальше.