Дважды соблазненный
Шрифт:
Кто-то зарычал «Еще», таким тоном, что я ожидала увидеть бешеное животное, если бы те умели говорить. В ответ по моему лицу провели влажной холодной тканью. Она стела остатки крови, и мои глаза в негодовании открылись.
Все оказалось настолько ярким и живым, что на секунду я не могла сосредоточиться.
– Я сказала, еще!
И тут я заметила две вещи. Дикий голос исходил от меня, и я не вдыхала между словами. Ощущение от удара по губам крошечных кинжалов было практически излишним.
Ты действительно это сделала, поиздевался мой внутренний
Мои зубы изменились, я знала, теперь в нижнюю губу впивались клыки. Оказалось, смерть, и воскрешение вампиром все еще не убили мой ненавистный внутренний голос.
Затем калейдоскоп цветов обрел четкие формы и передо мной предстал Влад. Его черные штаны и рубашка цвета индиго сильно пахли дымом и жженой резиной, но при этом я уловила богатый аромат крови, и все остальное исчезло.
Я накинулась на него, ища ее следы с такой настойчивостью, что разорвала его кожу и одежду новоиспечёнными клыками. Влад пробормотал что-то, но одержимая поиском источника запаха крови, я не поняла ничего из сказанного. Часть меня была потрясена моей дикостью, пока остальную часть волновала лишь одна вещь.
Кровь. Нужно. СЕЙЧАС.
Влад оттолкнул меня в сторону, одной рукой удерживая мой рот на расстоянии, а другой, оттягивая руку.
Внутренняя агония вернулась, опустошая болью настолько интенсивной, что я не могла думать о происходящем, пытаясь лишь остановить это. Затем амброзия скользнула в мое горло, настолько основательно облегчая страдания, что с моей щеки скатилась слеза благодарности. Я сглотнула, словно пытаясь утопиться, глаза закрылись от настолько глубокого облегчения, что я могла к этому привыкнуть.
Затем сквозь облегчение пробилось еще что-то. Гнев, а после – приливная волна самой горячей, необузданной эмоции, которую я когда-либо ощущала. Ее можно назвать любовью, уподобляющейся расцвету души, подобной урагану, а когда я поняла, что это исходит не от меня, а от вампира, все еще держащего мою челюсть в железных тисках, я была потрясена.
– Я чувствую тебя.
Этот шепот сделал блеск его глаз намного ярче, чем я видела раньше, но теперь удерживать его взгляд не было больно.
– Потому что твой обман стоил тебе человечности.
Резкость заставила бы меня вздрогнуть, если бы не новый всплеск эмоций. Еще больше гнева, да, но он был рожден страхом потерять меня. Я не думала, что Влад может чего-то бояться, но это прошлось в моем подсознании вместе с очередной волной кипящей любви, словно расстроенный троюродный братец. Я думала, что его мания контролировать происходит от его высокомерия, но она шла из патологической необходимости меня защитить. Если бы я все еще не была зациклена на мыслях о крови, я бы поразилась тому, на что он соглашался, когда все это бушевало в нем.
Затем меня ударила новая волна боли, стирая покой таким серьезным голодом, словно меня постигала голодная смерть по тысячу раз за секунду. Я бы рухнула, если бы не захват Влада, и прежде чем я успела закричать от этой ужасной внутренней агонии, новый глоток амброзии прогнал ее прочь.
Я сглотнула с той же жадностью, что и раньше, но на этот раз, придя в себя прежде, чем он забрал слипшийся пластиковый комок из моих рук. Пакеты с кровью, отметила я, пока облизывала свои руки, повинуясь импульсу, который не могла контролировать. Как современно. Если я правильно помнила, я буду пить кровь как сумасшедший маньяк в течение нескольких дней, пока у меня не будет достаточно сил, чтобы не убить первого же человека, встретившегося на моем пути. Мысль была удручающей.
Затем меня озарила еще одна запоздалая мысль.
– Почему я вампир, а не упырь? Я помню, как умерла…
И видела свою мать. Это ошеломило меня, заставляя мгновенно забыть о вопросе. Она не была сном или иллюзией, я знала это так же, как свое собственное имя. Это означало, что после смерти что-то было. Я бы никогда не поверила в это, потому что никогда не видела подобного от других пережитых мною смертей, но, возможно, увидеть это можно только испытав лично.
Хватка Влада ослабла, когда он начал ласкать мое горло вместо того, чтобы удерживать челюсть.
– Моей крови было недостаточно, чтобы исцелить тебя вовремя. Это так, однако, начался процесс изменения.
– Как?
Его зубы сверкнули в невеселой улыбке.
– При нормальном обращении, я бы истощил тебя до смерти, после чего ты бы выпила мою кровь. Ты же перед смертью осушила себя своими травмами, и в тебе было достаточно моей крови, так что когда я дал тебе еще, это толкнуло тебя через край.
Затем его рука упала, ярость, пропитанная страданием, пробилась в мои эмоции, прежде чем он продолжил.
– Конечно, я не знал этого, пока ты не умерла, и вдруг ты начала рвать мне горло.
Я не помнила этого, и не помнила того, как оказалась здесь. Последнее, что я помнила – как охранники тащили Шрапнеля, а Влад стоял на коленях рядом со мной.
– Гретхен. Она в порядке?
– Лишь легкие травмы.
На этот раз я почувствовала облегчение не от насыщающих глотков крови.
– А Сандра?
– У нее более серьезные травмы, но она поправится.
Я не хотела спрашивать, но я должна была знать.
– Шрапнель?
Его губы сжались.
– Там, где должен быть.
Это без сомнения означало, в подземелье. Может быть, мы тоже там. Эта комната была похожа на любительскую версию одной из клеток в тюрьме Влада, так как стены, потолок и пол сделаны из твердой породы, без видимых выходов. Но тут было два сложенных в углу матраса, покрытых толстыми одеялами, что нельзя считать стандартным набором для подземелья. Я увидела все это, хотя тут и отсутствовал свет…
И я все еще видела отлично. Я моргнула, как будто ожидая, что это измениться, но конечно же, этого не произошло. Здесь не было света, но все же я видела каждый дюйм красных мазков на стенах, которые пахли так хорошо, что мне хотелось их облизать. Когда два укола боли прорезали губы, я поняла, что мои новые клыки снова вылезли.