Шрифт:
Сторожок на удочке не шевелился почти полчаса.
– Нет, хорош, сидеть, - подумал я.
– Клева, похоже, больше не будет.
Смотав удочку, кинул ее в шарабан вместе с черпаком и несколькими хилыми окушками. Коловорот привязал к багажнику. Усевшись в седло, завел снегоход и поехал к чернеющему вдалеке берегу.
Около подозрительной трещины резко сбавил скорость и начал искать место для переправы. К старому
Сколько она длилась, неизвестно. Затем, понемногу стало светлеть, в ушах болью отдалось щебетание птиц, и шум ветра.
Открыв глаза, понял, что гляжу в ясное синее небо с редкими белыми облаками.
– Что за чертовщина!?
– пронеслось в голове. Вскочив на ноги, обнаружил, что стою на расстеленном, на траве покрывале, а лежа на нем, на меня удивленно глядит мой школьный приятель Вовка Третьяков.
– Ни хера себе!
– мысленно воскликнул я и шлепнулся рядом с ним. Неожиданно задрожавшие ноги не удержали. Сердце судорожно бухало в груди.
– Саня, ты чего вскочил?
– спросил приятель.
– Так храпел классно. Приснилось что-нибудь?
– Приснилось, - неожиданно осипшим голосом сообщил я. Оглядевшись, взял в руки лежавший под боком учебник физики за десятый класс.
– Черт, что вообще происходит?
– думал я, машинально перелистывая страницы. Только, что тонул, а сейчас лето и я с Вовкой учу физику.
Третьяков, посмотрев на меня, отвернулся и вновь задремал. Я положил учебник и встал.
Все правильно, мы загорали в нашем любимом месте у Неглинки. Закрытое от ветра косогором, оно всегда рано прогревалось солнцем.
Задумавшись, машинально зашагал в сторону речки.
– Ты куда?
– пришел к жизни приятель.
– Пойду, прогуляюсь, может скупнусь, - сообщил я.
– С ума не сходи, крикнул Вовка.
– Вода холоднющая.
Я шел, прислушиваясь к своему организму.
– Господи! У меня ничего не болело! Спина и колени не скрипели!
Появившаяся эйфория заставила разбежаться и сделать два сальто вперед. На втором проскользнул рукой на влажной траве и с хеканьем рухнул на мягкую землю.
После этого залез в мелкую речушку и уселся в воду между камней, заливаясь истерическим смехом.
Третьяков встал и, выйдя на берег, тревожно спросил:
– Сашка, у тебя все в порядке, ты на солнце не перегрелся?
– В порядке, Вовка, даже не представляешь в каком, - продолжая смеяться, ответил я, глядя на своего умершего друга. Последний раз я видел его лежащим в гробу четыре года назад. А сейчас он живой и здоровый стоит передо мной, ему семнадцать лет, как и мне, на дворе 1968 год и еще ничего не решено, вся жизнь впереди, лишь бы это не были мои предсмертные видения.
– Хорош дурью маяться,- буркнул приятель.
– Давай физику учить, нам еще шпоры писать надо.
Я выбрался из воды, эйфория исчезла и меня била крупная дрожь. Вода действительно была ледяная.
Схватив покрывало, начал энергично растираться.
– Не Володя, все, учить физику не буду, ну, ее на хер, - сообщил я другу.
– Зачем мучиться сдам и так.
Хоть арабы и советуют никогда не жалеть о прошлом, я всегда о нем жалел. Возвращаясь к прошедшим событиям, вновь и вновь пытался их переиграть, поступить по-другому. И если сейчас неизвестная сила подарила такую возможность, то кто я такой, чтобы от нее отказаться.
В этот раз проживу совершенно другую жизнь!
Под взглядом озадаченного приятеля, оделся, сунул учебник и термос в рюкзак после чего сообщил.
– Слушай, я тут кое-что вспомнил. Мне надо срочно уйти. Ты, оставайся, загорай.
– Да, ну, нах, - воскликнул Вовка.- Мне тут одному тоскевич. Я тоже, пожалуй, пойду.
Мы поднялись на косогор, и пошли по узкой тропке в сторону города. Наверху задувал холодный ветер, и нам пришлось прибавить шаг, чтобы не мерзнуть.
– Прохладный нынче июнь,- сообщил Вовка, надевая футболку.
– Все лето такое будет, - ответил я. Третьяков недоверчиво посмотрел на меня, но ничего не сказал. Вскоре он свернул в сторону своего дома, дальше я пошел один.
Несмотря на прошедшие пятьдесят лет, память не подвела, я помнил каждый изгиб неприметной тропки и уверенно вышел к домам, стоявшим на краю леса.
В дворе играли малыши. На конечной остановке автобуса толпился народ.
Я быстро поднялся на третий этаж, снял с шеи, висевший на веревочке, ключ, открыл знакомую дверь. Она была совсем не такой, как я ее видел в последний раз в 2017 году. Время еще не изменило ее.
Дома никого не было.
– Отлично, есть возможность придти в себя, - подумал я. Меня еще потряхивало от волнения, мысли текли беспорядочно.
Разобрав рюкзак, положил учебник на стол и улегся на оттоманку.
– Ну, и что будем делать товарищ вселенец, - обратился сам к себе.
– Спасать страну?
Спасать страну не хотелось. Хотелось всего того, чего у меня никогда не было.
В голове то и дело вертелась фраза:
"А еще жизнь хороша тем, что можно путешествовать".
Молодое тело лежать отказывалось, поднявшись с оттоманки, я оглядел комнатку.
– Надо сказать, ты, Сашка, в это время был изрядный засранец, - сообщил я сам себе и принялся за уборку.
Когда убирал ведро и тряпку в туалет, мама как раз вернулась с работы.
– Это хорошо, что совесть в тебе проснулась, - сообщила она.
– Но лучше бы занялся уборкой после экзамена.
Я открыл, было, рот, сообщить, что мне экзамен на хрен не сдался, и тут же закрыл.
Мама, это вам не Вовка Третьяков. Как начнет вопить, не закончит до вечера. Не будешь ведь ей доказывать, что резко повзрослел.