Две башни
Шрифт:
Грима только взглянул за ворота и отскочил, захотел немедленно возвращаться в Эдорас, но Фангорн не пустил. Стой, говорит, со мной, и жди, пока придёт Гэндальф или твой хозяин, или иди к башне вброд. Он предпочел второе. Вода доходила ему до ушей, но Фангорн провожал его, пока в башне не открылась дверь и этого Гриму не втащили внутрь.
«Думаю, там ему понравится, — сказал Фангорн, когда вернулся к нам. — А теперь я должен пойти и смыть с себя эту слизь. Если я кому понадоблюсь, пусть ищут с севернойстороны. Здесь не осталось чистой воды. Энту ни попить, ни выкупаться. Так что мне вас придётся попросить приглядеть пока за
— Да, — ответил Арагорн, — но он был еще слугой и шпионом Сарумана. Он получил по заслугам. Увидеть гибель Изенгарда, который он всегда считал непобедимым, — для него это в самый раз. Но мне сдается, его ждет кое — что похуже.
— Я тоже так думаю, — отозвался Мерри. — Насколько я понял, старик Фангорн отправил его в башню не потому, что пожалел. Очень уж он ехидно посмеивался, когда вернулся. Он ушел купаться и пить воду, а мы все обшарили — и что водой прибило, и две — три кладовки нетронутые нашли. «Нам нужна человечья еда душ на двадцать пять», — сказали нам энты, когда пришли за припасами, так что вас уже успели сосчитать. Энты, правда, думали, что вы отправитесь с великими мира сего, но, — Мерри подмигнул, — вы не прогадали. Здесь ничуть не хуже, чем там, клянусь. Даже лучше, потому что там выпивки нет. «Вода Изена хороша и энтам и людям», — сказал Фангорн, но мы подумали, что вы сильно устали и проголодались. А лучший наш трофей — это бочонки из Долгой Долины. Вот так все и складывалось.
— Теперь, наконец, мне все ясно, — сказал Гимли.
— Кроме одного, — заметил Арагорн. — Похоже, Саруман нашел себе прислужников среди хоббитов, иначе откуда бы здесь взяться трубочному зелью? Я слишком хорошо знаю, какие дикие земли лежат между Брылем и Роханом. Какого года бочонки? Позапрошлого? Что ж, будем надеяться, что плохое уже позади. Сделать — то мы все равно пока ничего не можем. Но надо будет сказать Гэндальфу…
— Уже за полдень, а его все нет, — сказал Мерри. — Пойдем поищем его. А ты, Колоброд, поглядишь на Изенгард. Зрелище, правда, не из приятных.
Глава 10
ГОЛОС САРУМАНА
Арагорн и его друзья миновали разрушенный туннель и, стоя на груде камней, смотрели на темную башню со множеством окон, возвышавшуюся среди хаоса разрушения. Злоба затаилась в ней. Вода уже почти сошла, лишь кое — где оставались большие мутные лужи, а между ними тянулись обширные пространства, вымощенные осклизлыми каменными плитами и усеянные валявшимися в беспорядке обломками. Сквозь проломы в стенах виднелись свежие отвалы, холмы и канавы, а за чертой разрушений зелёная извилистая долина льнула к протянутым рукам гор. С северной стороны к башне приближались несколько всадников.
— Это Гэндальф и Теоден со своими людьми, — присмотревшись, сказал Леголас. — Пойдемте им навстречу.
— Будьте осторожны, — предупредил Мерри. — Некоторые плиты здесь качаются, можно свалиться в подземелье.
Они медленно двигались по разбитым
— Мы славно поговорили с Древобородом и кое — что придумали, — сказал он. — Заодно и отдохнули. Пора выступать. А вы тут как?
— Начали с дыма, им же и кончили, — ответил Мерри. — И даже Саруман уже не кажется таким мерзким.
— Неужто? — отозвался Гэндальф. — Впрочем, это твое дело, а мне надо нанести ему прощальный визит. Это опасно, может быть бесполезно, но необходимо. Если хотите, можете сопровождать меня. Но будьте начеку. Сейчас не время для шуток.
— Я пойду, — сказал Гимли. — Интересно узнать, правда ли он похож на тебя.
— Это не так просто, — возразил Гэндальф. — Если Саруман сочтет нужным, он будет похожим на меня. Я не очень уверен, хватит ли у тебя мудрости разобраться во всех его личинах. Ну ладно, там видно будет. Может, он еще и не явится, когда увидит, что нас много. Я на всякий случай попросил энтов пока не показываться.
— А что он может нам сделать? — спросил Пиппин. — Обольет из окна жидкой смолой или заколдует издали?
— Скорее последнее, — спокойно ответил Гэндальф. — Особенно если без толку шастать у него под окнами. Знаешь, милый, если зверя загнать в угол, он на все готов. У Сарумана есть способности, о которых ты не подозреваешь. Главное — остерегайтесь его голоса!
Они подошли к подножию Ортханка. Башня была сложена из черного блестящего камня. Все углы и грани были такими четкими, словно только что из — под резца. Ярость энтов не оставила на башне никаких следов, кроме нескольких крошечных сколов у основания.
С восточной стороны между двумя массивными контрфорсами виднелась большая дверь, а над нею — закрытое ставнями окно с решетчатым балконом. Дверь была высоко над землей, и к ней вела лестница из двадцати семи широких ступеней. Это был единственный вход.
У подножия лестницы Гэндальф и Теоден спешились.
— Я поднимусь, — сказал маг. — Я бывал в Ортханке и знаю, чего нужно опасаться.
— Я пойду с тобой, — ответил Теоден. — Я стар и больше не ведаю страха. Мне хочется поговорить с врагом, причинившим Рохану столько бед. Со мною будет Йомер; он поддержит меня, если я ослабею.
— Как хотите, — сказал Гэндальф. — Арагорн, мне хотелось, чтобы ты был с нами. Остальные пусть подождут внизу.
— Нет уж, — живо отозвался Гимли, — мы с Леголасом тоже пойдем. Мы здесь единственные представители наших племен и не хотим пропустить самое интересное.
— Ну что ж, идемте, — Гэндальф улыбнулся и вместе с Теоденом начал подниматься по ступеням.
Всадники оставались в седлах и ждали по обеим сторонам лестницы, с тревогой озирая мрачную башню. Мерри и Пиппин сели на нижней ступеньке, чувствуя себя бесполезными и беззащитными.
— До ворот полмили, да еще грязь, — пробормотал Пиппин. — Лучше бы нам туда потихоньку вернуться. И зачем только мы пришли? Кто нас сюда звал?
Гэндальф остановился перед дверью Ортханка и ударил в нее жезлом. Она глухо зазвенела.
— Саруман! Саруман! — громко и повелительно крикнул он. — Выходи, Саруман!
Окно над дверью отворилось, но не сразу. В темном проеме никого не было видно.
— Кто там? — послышался оттуда голос. — Что вам нужно?
Теоден вздрогнул.
— Я знаю этот голос, — сказал он, — и проклинаю день, когда впервые внял ему.