Две мелодии сердца. Путеводитель влюблённого пессимиста
Шрифт:
Ленивая улыбка появляется на моем лице. Теперь, когда я знаю, что с Люси все хорошо, я наконец-то могу расслабиться. Она дышит и выглядит прекрасно, а ее дом пахнет домашней едой и ванильным кремом.
– Я принесу тебе немного воды…
Ее голос звучит отдаленно. Мои веки трепещут, и алкогольный туман окончательно настигает меня, как только тревога уходит. Я голоден, но больше изголодался по спокойствию. Даже в пьяном состоянии беспокойство брало вверх. Тело будило меня каждые несколько минут с вопросом, где она и в порядке ли, возвращая
– Попей, пожалуйста, – просит Люси. Ее образ по-прежнему расплывчат, даже когда она наклоняется и ставит стакан рядом со мной. – Кэл, я переживаю.
– Хм. – Я издаю неразборчивый звук, откидывая голову назад, а затем тянусь к ней и цепляюсь за что-то мягкое: ее волосы и свитер. Через секунду я притягиваю ее к себе и усаживаю на колени. Она же в ответ прижимается ко мне.
– Кэл, – шепчет Люси с тоской и придыханием.
Я хочу крепко прижать ее, но здравый смысл вторит, что она все еще восстанавливается и слаба. Так что просто обнимаю ее.
Люси кладет голову мне на плечо и обнимает.
Мне до боли хочется запустить пальцы под ее свитер и пройтись по ее мягкой коже. Хочется спрятаться в ней, жадно слушать ее стоны, сделать своей.
Взять то, что она хранит для меня.
Но сейчас единственное, что мне хочется, – это запомнить стук ее сердца.
Люси расслабляется у меня на руках, и звук ее бьющегося сердца убаюкивает меня, подобно колыбельной.
Наконец-то я могу отдохнуть.
Глава 5
Люси
Часть меня всегда знала, что однажды утром я проснусь в одной кровати с Кэлом.
В моих фантазиях это выглядело как-то так: запутанные простыни, растрепанные волосы после секса, обнаженная кожа и сонные улыбки, которые расплываются на лицах подобно золотому свету, пробирающемуся сквозь шторы. За блаженным пробуждением последовал бы завтрак в постель, марафон объятий и бесконечные повторы прошлой ночи. Смех и стоны смешались бы в одно целое.
Но реальность настигает нас, смотрящих друга на друга с разных концов матраса. Его глаза тусклые и покрасневшие, волосы сухие, выражение лица полно сожаления, а кожа потеряла свое бронзовое свечение, что часто бывает зимой и в трудные периоды. Полностью одетый, но с обнаженной душой, Кэл делает глубокий вдох, пока я удерживаю на нем свой пристальный взгляд на расстоянии полуметра.
– Прости, – наконец произносит он хриплым голосом, а затем медленно и вяло дважды моргает, сводя брови с намеком на раскаяние. – Не хотел, чтобы так вышло.
На секунду я задаюсь вопросом, не думает ли он, что между нами что-то было.
Что-то такое, что назревало месяцами и до чего оставался всего один поцелуй.
Держа руку зажатой под щекой, я мотаю головой, отчего волосы падают
– Ничего не было, – заверяю я.
– Было, – он перекатывается на спину, потирая лицо руками. – Ты приготовила ужин, а я напился до потери сознания.
Печаль застилает зрение. Я ожидала, что вечер пройдет по-другому, что тамале вновь объединят нас – первый шаг к исцелению и починке поломанного прошлого. Однако Кэл, кажется, делает шаги в обратном направлении. Он отключился на диване, крепко обняв меня, пока его хватка не ослабла, а руки не разжались. Злобный порок украл его. Поворот событий разочаровал, но меня больше расстраивает то, что он предпочел напиться, а не попросить помощи у меня.
Я помогла ему доковылять до кровати, чтобы он мог выспаться, а затем тоже заползла в постель и уснула, прижавшись лицом к его груди.
– Все в порядке, – шепчу я.
Это не наглая ложь. Здорово, что он борется, но я не позволю ему вариться в этом одному.
Кэл поворачивает голову и смотрит на меня сквозь заснеженное утреннее свечение, просачивающееся через окно. Сглатывая, он бормочет:
– Я здесь ради тебя.
Маленькая улыбка расцветает на лице: его слова заставляют сердце трепетать.
– Ты также должен быть здесь ради себя, – негромко возражаю я. – Это важно для меня, Кэл. Очень важно.
Всю жизнь я жила с разбитым сердцем.
Мне невыносимо видеть, как он чахнет.
– Я облажался, когда уволил тебя. Это была большая ошибка. – Он вновь безучастно пялится в потолок, продолжая массировать лоб, словно его одолела досадная мигрень.
Крошечная часть меня находит утешение в его признании, поскольку я считала так же, но это не длится долго. Боль оттаивает, потому что единственное, что сейчас может утешить меня, – это благополучие Кэла.
– Да какая теперь разница. – Я протягиваю руку, чтобы дотронуться до него и тем самым утешить. – Все в прошлом.
Усмехаясь, он качает головой.
– Ты говорила, что прошлое важно.
Я мотаю головой на его заявление.
– Важно лишь то, что имело для нас значение в прошлом. Мы забираем с собой светлые воспоминания и оставляем все остальные. Оставляем в прошлом то, что причиняет боль и не дает двигаться вперед.
Проблеск откровения озаряет его взгляд на секунду, а затем он моргает.
– Я просто… – Кэл вздыхает, вновь потирая лицо. – Ты словно моя единственная надежда, Люси, и я не могу избавиться от чувства, что тяну тебя на дно вместе с собой.
– Я не позволю тебе утонуть. Мы выплывем вместе.
– Это не так просто. Ты родилась сильной, – устало отвечает он. – А я нет…
– Никто не рождается сильным, Кэл. Никто. – Придвигаясь ближе, я украдкой бросаю взгляд на напряженные черты его лица и продолжаю более уверенным голосом: – Но мы все рождаемся борцами. И порой мы боремся ради того, чтобы стать сильными.