Две могилы
Шрифт:
Прижимаясь к стене, Пендергаст осторожно двинулся вперед по темному тоннелю. В дальнем его конце горели два красных огонька. Они пробивались сквозь зарешеченные окошки тяжелых двойных дверей. Пригнувшись, Пендергаст подкрался к одной из них, ощупал замок, прислушался. За дверью кто-то ходил взад-вперед, вероятно охранник. Агент выбрал подходящий момент, когда охранник должен быть далеко от двери, приподнялся и посмотрел в окошко.
Он увидел большое помещение, освещенное несколькими тусклыми лампочками, свисающими на проводах с потолка. Ряды грубых трехъярусных нар уходили в темноту. Жалкие подобия людей, завернувшись
Все, кого Пендергаст не приметил на улицах Нова-Годой: калеки, больные, немощные старики и в особенности слабоумные, — все собрались здесь. Однако больше всего ужасало то, что их лица казались знакомыми. Несколько часов назад Пендергаст видел их в городе. Точнее, не этих людей, а их улыбчивых, жизнерадостных близнецов. Но в лицах этих двойников из подземелья читались отчаяние и безнадежность, слабоумие или психическая болезнь. Жилистые тела, потемневшая от загара кожа и мозолистые руки подсказывали, что этим людям приходится много работать в поле.
Краем глаза Пендергаст заметил, что охранник возвращается. Высокий, сильный и здоровый, он резко отличался от тех, кого охранял. В его присутствии, казалось, не было особой необходимости: эти бедняги не смогли бы решиться на бунт, побег или какое-то другое сопротивление. Все лица выражали одинаковую и полную покорность судьбе и смирение.
Пендергаст отвел взгляд от окошка и двинулся обратно к лестнице в конце тоннеля. Несколько минут спустя он жадно вдыхал свежий и прохладный наземный воздух. Но гротескные образы этих несчастных навсегда врезались в его память.
61
На этот раз Фелдер простоял в темноте под окнами библиотеки больше часа, вздрагивая то ли от холода, то ли от страха. Дом казался мертвым: не горели огни, не доносилось никаких звуков. А самое главное, не проходил по комнатам Дакчак. Наконец, собравшись с духом, доктор открыл окно и проник в библиотеку.
Оставив окно открытым на случай поспешного бегства, он долго стоял в холодной комнате и прислушивался. Ничего, ни единого звука. Как он и надеялся.
Фелдер продумал каждую деталь. Несколько ночей он наблюдал за библиотекой с безопасного расстояния, устроившись на ветвях туи. Все было тихо. Та ночная встреча с Дакчаком оказалась досадной случайностью. Судя по всему этот страшный человек не имел привычки по ночам прогуливаться по дому. Накануне мисс Винтур снова позвала доктора на чай, и ни она сама, ни ее слуга не проявили ни малейшего признака недовольства. Похоже, его ни в чем не подозревали.
Но Фелдер понимал, что долго так продолжаться не может. Он должен довести дело до конца сегодня ночью, пока не потерял остатки смелости. И так уже Констанс и «Маунт-Мёрси» начали казаться ему бесконечно далекими.
Он прошел вдоль шкафов, касаясь волнистой поверхности витражных стекол, чтобы не потерять ориентировку в темноте. Буква W, а значит и папка Александра Винтура должны находиться в самом конце, у дальней стены, возле раздвижных дверей, ведущих в коридор. К счастью, сейчас двери
Фелдер остановился у предпоследнего шкафа и прислушался — в доме по-прежнему было тихо. Он достал из кармана фонарик и, старательно прикрывая его рукой, осветил стоящие на полке книги. Травен. Трапп. Тремейн [89]
89
Травен, Бруно (1890–1969) — псевдоним немецкого писателя, предполагаемое имя которого Травен Торсван Кровс. Наиболее известное его произведение — роман «Сокровища Сьерра-Мадре»; Трапп, Эрнст-Христиан (1745–1818) — немецкий педагог, первый германский профессор педагогики; Тремейн, Моррис Сойер (1871–1941) — американский бизнесмен и политик.
Выключив фонарь, он подошел к следующему, последнему шкафу. Еще раз прислушался, но не уловил ни малейшего шума. Затем снова зажег фонарь и направил луч на верхнюю полку. Семь томов Вольтера в красивых кожаных переплетах. И рядом с ними — несколько пачек сложенных листов пергамента, перевязанные потемневшей от времени красной лентой.
Фелдер перенацелил фонарь на полку ниже, прошелся лучом по корешкам книг. «Портрет Дориана Грея» Оскара Уайльда и «Этот неподражаемый Дживс» Вудхауза. Вероятно, первые издания. А между ними — три туго набитые папки из черной кожи, потертые и невзрачные, не подписанные и вообще никак не обозначенные.
Сердце Фелдера лихорадочно забилось.
Держа фонарь в зубах, он открыл шкаф и снял с полки первую папку, всю покрытую пылью, как будто к ней лет сто никто не прикасался. Затаив дыхание, доктор осторожно открыл ее. Внутри хранились десятки эскизов и грубых набросков будущих картин. Все они были выцветшие и полустертые и напоминали те работы художника, которые Фелдер видел в Историческом обществе.
Его сердце застучало еще быстрей.
Он начал бегло просматривать эскизы, перебирая их дрожащими пальцами. Два верхних листа не были подписаны, но в нижнем правом углу третьего виднелся четкий автограф: «Винтур, 1881».
Фелдер перевернул все листы и взглянул на заднюю внутреннюю сторону папки. Конверт был на месте — ветхий, пожелтелый, удерживающийся на тонкой полоске клея. Доктор вынул из кармана скальпель и аккуратно отделил конверт от папки. Пальцы вдруг одеревенели, и открыть конверт удалось лишь со второй попытки.
Внутри лежал небольшой локон темных волос.
Долгое мгновение Фелдер просто смотрел на него со странными, смешанными чувствами торжества, огромного облегчения и легкого недоверия. Значит, это правда… стало быть, и все остальное — тоже правда.
Но минуточку, а вдруг это не тот локон? Возможно, Винтур просто коллекционировал детские волосы. Маловероятно, но все-таки нужно проверить другие две папки.
Опустив конверт в карман, Фелдер поставил папку обратно на полку и взял следующую. Там тоже лежали эскизы и акварели художника. Доктор взволнованно и часто дышал, торопясь закончить дело. Никаких локонов во второй папке не оказалось. Он взял с полки третью и быстро просмотрел ее содержимое, в спешке надорвав несколько листов. И опять ничего не нашел. Фелдер закрыл папку и вернул ее на место торопливым, неловким движением. Папка с глухим стуком ударилась о полку.