Две недели в другом городе. Вечер в Византии
Шрифт:
– Ну, – возразил Джек, – наша армия тоже понесла кое-какие потери.
– Ты меня понял. Мы увлекались демагогией и пропагандой, эффектной формой, парадами, речами; Муссолини вдохновенно лгал и лицемерил. А позже выяснилось, что снаряды не подходят к орудиям, танки стоят без бензина; офицеры вместо того, чтобы учиться чтению карт, устраивали танцы. В Африке англичане убили и моего брата. Ему было восемнадцать. Он тоже был на приеме, который мать устроила в саду после того, как Муссолини пообещал командиру моего отца, что Италия не вступит в войну.
Вероника вытащила сигарету из сумочки, чиркнула спичкой о коробок и закурила. Джек бросил
– Говорю тебе, – прошептала она, – когда-нибудь я уеду из Италии. Куда угодно.
Когда они подъехали к отелю, где жила Вероника, было уже поздно; здание возвышалось на безлюдной маленькой площади. Сквозь приоткрытую входную дверь виднелась часть узкого, ярко освещенного вестибюля. Едва погасив фары автомобиля, Джек заметил ночного портье, сидящего в деревянном кресле спиной к входу; служащий рассматривал свое отражение в зеркале, висящем на дальней стене вестибюля. Молодому красивому портье, наверное, требовалось полчаса, чтобы привести свои блестящие черные волосы в тот идеальный порядок, в каком они сейчас находились. Задумчиво любуясь густотой своей шевелюры, чистым смуглым лбом, умными темными глазами, полными чувственными губами, мощным подбородком, прекрасно вылепленной римской шеей, портье не скучал в часы ночной смены; созерцание своего яркого, всегда одинакового отражения приносило ему удовольствие и развлекало. Сейчас немецких священников не было видно.
– Посмотри на него, – гневно произнесла Вероника. – Где еще в мире ты увидишь такое? И он не испытает ни малейшего смущения, когда я войду и застану его за этим занятием. Он вручит мне ключ с таким видом, будто это две дюжины роз; не успею я пройти половину лестничного марша, как он уже снова будет сидеть в своем кресле.
Джек усмехнулся:
– Действительно, это одна из самых забавных картин, какие мне довелось увидеть в Риме.
– Меня она не забавляет, – заявила Вероника.
Она потянулась к ручке дверцы и начала открывать ее, собираясь выйти из машины. Джек задержал девушку. Он обнял Веронику и поцеловал ее. Несколько мгновений она оставалась напряженной, скованной, неуступчивой, потом прильнула к нему, взяла его лицо в свои ладони, жадно поцеловала.
– Что я сейчас хочу, – сказал он, – так это зайти к тебе.
Вероника покачала головой:
– Он тебя не пропустит.
– Я суну ему в лапу.
– Он боится потерять место. Священники снуют по коридору, как мыши.
– Ну, – произнес Джек, – тогда поедем ко мне.
– Готова поспорить, Роберт караулит нас там.
– У меня появилась блестящая идея. Я попрошу предоставить мне здесь комнату на ночь. Прямо сейчас.
Вероника на мгновение задумалась. Потом улыбнулась:
– Вот он, американский натиск. Неудивительно, что вы выиграли войну. Идем.
Выйдя из машины, они направились в гостиничный вестибюль. Медленно, неохотно оторвавшись от зеркала, портье поднялся на ноги, поклонился им и произнес:
– Buona sera, signorina [36] . – Легкой, величественной походкой он прошел за стойку, чтобы снять ключ с крючка.
– Скажи ему, что мне нужна хорошая просторная комната с ванной, – произнес Джек.
Вероника перевела его просьбу на итальянский. Лицо портье приобрело грустное, беспомощное выражение. Он склонился над планом отеля, приколотом кнопками к столу, и принялся изучать его с таким видом, словно это была карта, указывающая место, где зарыт клад. Портье отрицательно покачал головой. Сокровища оказались уже выкопанными. Голосом, исполненным сочувствия, он обратился к Веронике по-итальянски.
36
Добрый вечер, синьорина (ит.).
– Не получится, – сказала она. – Свободных комнат нет. Он с радостью забронирует номер на завтра…
– Очень мило с его стороны, – огорченно произнес Джек. – Завтра ты переезжаешь к подруге, верно?
– Да.
Вероника улыбнулась; разочарование Джека радовало девушку, тешило ее тщеславие.
– Не переживайте, – сказал Джек портье.
– Scusi, signore [37] .
Неискренняя печаль появилась на красивом лице портье, который чувствовал себя помехой для ночи интернациональной любви.
37
Извините, синьор (um.).
– Desolato [38] .
– Я тоже desolato, – сказал Джек. – Вы даже не представляете, в какой степени я desolato.
Он повернулся к Веронике.
– Когда мы увидимся?
– Я позвоню тебе завтра утром, когда перееду на квартиру.
– Я уйду из гостиницы рано. Давай пообедаем вместе.
Вероника кивнула.
– В том же ресторане. «У Эрнесто». Я его полюбил. В четверть второго.
– Хорошо. – Вероника пожала его руку; портье с интересом следил за ними. – Мне очень жаль, что так вышло. Я тебя предупреждала, верно?
38
Отчаявшийся, безутешный (ит.).
– Да, ты меня предупреждала.
Вероника усмехнулась:
– Сам виноват. Упустил шанс на пляже.
– Спокойной ночи, – сказал Джек.
Не обращая внимания на портье, он поцеловал ее в щеку. Мужчины проводили взглядами поднимающуюся по лестнице девушку; она покачивала бедрами чуть сильнее, чем обычно. Ее каблучки дразняще застучали по мраморным ступеням, Джек посмотрел на портье; служащий отеля следил за ногами Вероники, и его лицо светилось нескрываемым юношеским вожделением.
– Спокойной ночи, дружище, – сказал Джек.
– Buona notta, signore [39] , – вздохнув, отозвался портье.
К тому времени, когда Джек сел в машину и включил фары, портье уже занял деревянное кресло, стоящее в вестибюле перед зеркалом, и снова с благодарностью и восхищением уставился на свое отражение.
Священники опять победили, подумал Джек, заведя мотор и быстро набрав скорость. Чего еще ждать от Рима?
Глава 14
39
Спокойной ночи, синьор (um).