Две неравные половины одной жизни. Книга 2. После
Шрифт:
«Ночью после избрания Горбачева президентом Раиса Максимовна будит его словами – «Думал ли ты когда-нибудь, что будешь спать с одной кровати с супругой президента Советского Союза».
Ходили разговоры о его конфликте с бывшим секретарем московского горкома КПСС партии Ельциным, который явно вел какую-то свою игру. Сначала на съезде народных депутатов тот добился принятия декларации о государственном суверенитете РСФСР, а затем и своего избрания на пост президента республики. Впервые за всю историю страны в республике были проведены президентские выборы, которые многие считали свободными и предвестником нового политического строя. Андрей прекрасно помнил, как они с Аленой радостно пошли на избирательный участок и проголосовали за Ельцина. Он казался решительным человеком
Реформы внутри страны буксовали, она как бы зависла между социализмом и капитализмом. Для Андрея как для частного предпринимателя, – а такая деятельность была уже разрешена законом, – все эти игры в верхах были интересны только с одной точки зрения: чтобы в очередной раз кто-там там в Кремле не решил, что дал людям слишком много свободы и не пора ли закручивать гайки и возвращаться к порядкам прежних времен. Хотя возвращаться пришлось бы уже на обломки, поскольку в лучших традициях большевиков новая власть начала с разрушения прежней системы. Разрушать мы умеем, а вот созидать у нас получается с очень большим трудом.
Андрей набрал свой московский домашний номер.
Трубку взяла Алена.
– Как у вас там дела? – поинтересовался он у жены.
– Дома все в порядке, а если ты про «Лебединое озеро», то даже не знаю, что тебе и сказать, – ответила она. – Я провожала детей в школу. Видела на улице много военных грузовиков. Кто-то сказал, что даже видел танки около Белого дома. Пыталась послушать «голоса», но там тоже толком ничего пока сказать не могут, но считают, что в Москве ночью произошел государственный переворот. А вот кто и как пока непонятно. Еще рано, может попозже станет что-нибудь прояснится.
Андрей понял, что Алена сидела на кухне и он слышал, как за ее спиной в громкоговорители играет музыка. Как и у всех, у них там была установлена так называемая радиоточка, к которой они подключили трехпрограмный приемник. Неожиданно музыка прервалась, и Андрей услышал явно слегка растерянный голос диктора, сообщившего, что сейчас зачитает «Заявление советского руководства».
– Поднеси трубку поближе к динамику, – попросил Андрей Алену, что она и сделала.
Он выслушал текст, который в этот момент, наверное, прильнув к динамикам, слушали миллионы людей в стране, а первую строчку многие запомнили навсегда:
«В связи с невозможностью по состоянию здоровья исполнения Горбачевым Михаилом Сергеевичем обязанностей Президента СССР и переходом в соответствии со статьёй 127/7 Конституции СССР полномочий Президента Союза ССР к вице-президенту СССР Янаеву Геннадию Ивановичу». В заявлении сообщили, что «для управления страной и эффективного осуществления режима чрезвычайного положения» в стране образован Государственный комитет по чрезвычайному положению в СССР (ГКЧП СССР)
– Ясно, что ничего не ясно, – задумчиво ответил Андрей, когда диктор закончил читать текст заявления. – Вообще было бы лучше, чтобы ты забрала детей и пока поехала с ними дачу, там поспокойнее. А я сейчас поеду обратно на вокзал и вернусь первым же поездом.
– Я без тебя боюсь одна с детьми куда-то ехать, – Алена говорила спокойно, но в ее голосе чувствовалось волнение. – Как-то это стремно, когда на улицах, да и на шоссе столько военной техники. Мало ли что…
– Наверное,
Чтобы скоротать время в пути, Андрей купил на вокзале местных газет. В Москве об этом практически никто ничего не писал. Оказалось, что на Украине шло острое обсуждение предстоящего через пару месяцев референдума по вопросу о провозглашении ее независимости. Так что все стало на свои места. «Теперь понятно, – подумал Андрей, – почему так резко изменился тон общения с местными ребятами. Пытаются держать нос по ветру». Впрочем, для него, как, наверное, и для большинства россиян, было очень странно слышать, кому и зачем вообще надо говорить о какой-то независимости Украины, поскольку в его сознании Россия и Украина всегда были одной страной, единым народом. Он опять вспомнил камень в центре Киева с надписью: «Отсюда есть пошла русская земля». «Перебесятся, а потом успокоятся. Уж с кем кем, а с хохлами нас никак нельзя разделить», – успокоил Андрей самого себя.
Но в истории, особенно когда в ней рулят бездарные политики, к глубочайшему сожалению, возможным становится даже то, что не могло присниться и в самых страшных снах и казалось совершенно невозможным.
Впрочем, в данный исторический момент его больше волновало то, что происходит в Москве. В версию о болезни Горбачева Андрей сразу не поверил. Если бы с ним было что-то не так, то об этом давно бы уже поползли слухи. Но ничего подобного он ни от кого не слышал. Москва – такой город, как, наверное, и любая другая столица, в которой секреты долго не держатся.
Не верилось ему и в то, что Горбачев не знал о готовящемся перевороте – уж слишком обширным был список «заговорщиков» и слишком высокие должности они занимали. Из «прошлой жизни» главного редактора, допущенного в достаточно высокие эшелоны власти, он прекрасно знал, как функционирует система. Подобные дворцовые перевороты не происходят в один день – их готовят достаточно долго. Так что в какой-то момент кто-то из «доброжелателей», наверняка, донес бы Горбачеву о готовящемся заговоре, а даже такой слабый лидер как он не мог не предпринять ответные меры, если только он не собирался совершить политическое самоубийство. «Получается, – размышлял Андрей, – что Горби тоже участвует в этом ГКЧП, только пока ему отведена временная роль некоей жертвы. Но он, наверняка, в какой-то момент всплывет обратно. Так что самое интересное еще впереди. А главный вопрос в том, зачем все это устроили. То ли для того, чтобы разделаться с Ельциным, с которым шла беспрерывная грызня, то ли для того, чтобы развернуть страну назад и вернуться к прежним порядкам или хотя бы замедлить темп реформ». Андрей прекрасно знал, что «старая гвардия» в ЦК КПСС, которая по-прежнему занимала ключевые посты, оказывала сильнейшее давление на Горбачева, требуя, чтобы тот притормозил со своими преобразованиями и призвал к порядку руководителей «братских» республик, уже открыто требовавших суверенитета. Но Горбачев был очень опытным партийным функционерам, умеющим хорошо вести закулисные баталии. Другие просто-напросто в той системе не выживали.
За годы перестройки страна достаточно сильно изменилась. Народ вдохнул пьянящий воздух свободы и уже вряд ли бы послушно смирился с новым резким политическим поворотом, а уж тем более с возвратом к прежним временам. Поэтому получалось, что скорее всего Горбачев использовал ГКЧП для того, чтобы, оставаясь в тени, посмотреть, куда выведет кривая. Просчитав все, на его взгляд, возможные варианты, он, видимо, решил, что в любом случае может выйти триумфатором из этой ситуации, независимо от того, как будут развиваться события. То ли люди безмолвно примут ГКЧП, то ли, наоборот, выйдут на улицы и окажут сопротивление. Правда, история нас учит, что все варианты просчитать невозможно, и очень часто события начинают развиваться совсем не так, как хотелось бы их организаторам.