Две подружки
Шрифт:
— Ну, садись уж ко мне на колени. Куда бы ни пошли, все они вдвоем, словно связанные.
Юлька, утерев короткий, в веснушках, нос, села, а Варю взяла к себе на колени другая тетя. У Вари мама работает не на ферме, а в полевой бригаде, выращивает кукурузу.
— Где же вы платья вымазали? Смотрите, да ведь это у вас на платьях колесная мазь!
— И правда, колесная мазь! — сказали другие женщины.
Варя робко ответила:
— Мы на пароме под телегой сидели, чтобы дядя Куприян не увидал. Он и не увидал.
— За это вам следует шлепков надавать, —
— А мы в реке отсидимся. — Юлька все больше и больше смелела.
— На реке — водопой. На быка нарветесь. Рога-то у него, как штыки.
Варя уже и перетрусила.
— Не бойся, мама это нарочно говорит, пугает. Я знаю, — шепнула ей Юлька.
Уже в лагере
Луг весь в цветах: голубые колокольчики, ромашка, дрема, но больше всего белой и красной кашки. И тут же, рядышком, перелесок. Высокие белостволые березы раскинулись зеленой листвой, как шатры, сучьями сплелись и не пропускают знойных лучей. Как солнце ни пали, а здесь — тень и прохлада.
На лугу и устроен летний лагерь для колхозных коров. Выгнали их сюда пастись на все лето.
Едва лошадь остановилась, доярки начали снимать с телеги бидоны и подойники. Подошел в жилете и войлочной шляпе пастух, дядя Василий, а за ним большой лохматый пес Трезор. Пес вывалил язык — видно, ему очень жарко.
Ольга Петровна сняла сперва свою Юльку, а затем и Варю.
— Далеко не убегайте, искать не будем, — сказала им.
— Мы только здесь, — успокоила Юля.
— Рядышком, — поддержала ее Варя.
— Убежите, так… Одни с вами хлопоты!
А куда убегать девочкам? Самое интересное — здесь. Ведь такой кругом лес-то! И скоту привольно, травы много — ешь досыта. Вода в реке чистая — пей вдоволь. А если дальше идти, за Утиное болото, начинаются настоящие дебри. Лес там называют дремучим. Сосны и ели, развесив сучья, дремлют… или шепчутся — словно во сне.
Пастух затрубил в рог. Коровы пошли в загон. Идут и идут. Сколько их — не счесть. Загон длинный, покрытый толем, земля посыпана речным песком. Столбы гладко выстроганы и побелены известью. Ближние прясла из жердей тоже побелены известью. В кормушки доярки навалили прямо с воза только что накошенной вики.
Началась дойка. Запахло парным молоком.
У Юлиной мамы породистые коровы, хорошие — ярославки. Черные, как жуки, а морды у них белые, словно повязаны платочками. Юлька знала всех-всех маминых коров: зимой не раз ходила на ферму.
— Вот это — Солониха, — с гордостью стала она рассказывать своей подруге. — Ты знаешь, сколько она дает молока?
— Много, — ответила Варя.
— «Много»! А сама не знаешь, сколько. Видишь, вымя у нее какое?
— Вижу.
— А вот это Сильва, ее дочь. Тоже много дает.
— Ага, целый бидон.
— Ты дурочка.
— Ну, два бидона.
— Два раза дурочка.
Варя не сердилась на подружку. Каждый раз ненасердишься: временами Юлька совсем суматошная.
Чтобы никому не мешать, они пробирались вдоль стойла тихонько-тихонько. Коровы отмахивались хвостами от мух и слепней. Юля прошла, а Варя зазевалась немного, и какая-то корова как стегнет ее хвостом.
— Не заглядывайся, — сказала Юлька.
— Я и не заглядываюсь.
— А то еще поддадут. Вон какие у них хвостищи. Меня один раз зимой корова хвостом чуть с ног не сбила. Только в то время я еще маленькая была.
В белом халате, с подойником, Ольга Петровна подошла к Солонихе. Обмыла ей вымя, вытерла полотенцем и, присев на скамеечку, стала перебирать набухшие соски. Девочки тут же присели на корточки и увидели, как пенится и прибывает молоко в ведре. Им тоже хотелось подоить. Юля полезла было руками к вымени, но мама прикрикнула на нее.
А тут где-то рявкнул бык. Варя так и задрожала от испуга. А Юля сказала:
— Пойдем, посмотрим на быка.
— Что ты, что ты!
— Не бойся, он на привязи.
— И не выдумывай, — завопила Варя и замахала руками.
Бык-бычище — здешний хозяинище
А Юля не забоялась. Обежала кругом ветвистый дуб, к которому был привязан здоровенный бычище. Черная шерсть на быке лоснилась. Чтобы не очень-то он озоровал, через губу продели ему железное кольцо. Бычина скоблил ногой землю и, захлебываясь, мычал.
— Тебе жарко! — сказала Юля и помахала над его мордой зеленой веткой.
Бык уперся широким лбом в дерево, острые рога выставились.
Варя, выглядывая из-за соседнего дерева, закричала:
— Юлька, отойди, а то зареву!
— Не отойду.
— Говорю, отойди. Скажу твоей маме.
— Сказывай.
Юлька еще ближе подошла к бычищу. Варя от страха глаза зажмурила. А бык походил, походил вокруг суковатого дуба да и запутался передними ногами в веревке. Запутался и упал на колени. Воткнул рога в землю и еще громче зарычал.
Тут и Юля испугалась.
— Варька, беги! Скажи — бык-то завалился… Скорее беги!
— Куда бежать-то?
— Туда!
— Да куда туда-то?
— Вот бестолковая! Бык-то сдохнет!
Варя пустилась бежать в сторону загона быстро-быстро, как только могла. Сказала там — и опять к Юльке на выручку.
Будто назло, медленно, шаркая ногами, пошел к ним пастух, дядя Василий. Зачем-то еще нагнулся. Поднял что-то. Понюхал. Бросил. Глядит куда-то в сторону. Вот досада! Да что он: понимает или не понимает — бык-то на коленях, в землю рога воткнул, кричит! А он там идет — не идет.