Две подружки
Шрифт:
Юля с Варей не растерялись. Где и когда перепадет такое счастье — прокатиться на легковой машине!
Сразу блаженная улыбка засветилась у них на лицах, как будто ехали они не лесом, а широкой улицей города. Юлька толкала локтем Варю: дескать, добились своего, — а сама строго смотрела вперед. Варя поняла ее, хотела толкнуть в бок, но в это время с ними заговорил Петр Иванович…
Когда подъехали к загону, доярки очень удивились: из машины выпрыгнула Юля, а потом и Варя.
— Вот они, пропащие! А мы-то их ищем,
Юлина мама стояла тут же и молчала. Черные брови ее сдвинулись. Юля знала: когда мама кричит — лучше, а когда молчит — ничего не может быть хуже…
Петр Иванович, быстрый, проворный, сразу велел дояркам взять тетради и сесть за стол. Перед Ольгой Петровной оправдался:
— Задержались. Лесом впервые ехали. Вот помогли нам выбраться девочки.
Юлина мама недобро ответила:
— Уж коли не было бы вас, дали бы мы этим девочкам… деру.
— За что же? — удивился зоотехник.
— Они знают — за что!..
Юля покраснела, опустила глаза. Мать знала: когда ее дочь провинится, у нее загораются уши. Так вот и сейчас: Юля стоит у всех на виду, а щеки у нее горят, и уши у нее горят.
Доярки уселись за стол, сколоченный из неструганных досок. А ножки у него — простые колья, вбитые в землю. Петр Иванович стал объяснять, как нужно переходить на электродойку коров.
Девочки тоже присели к столу и стали слушать. Только им не очень-то слушалось. А тут еще с верхних сучков березы на стол упала какая-то букашка.
— Ай, божья коровка! — крикнула Варя и сцапала ее.
— Дай мне, — попросила Юля.
— Не дам.
Юля стала вырывать. На них зашикали. Юльку дернули за косу, а у Вари косы нет, так ей погрозили пальцем. Девочки и выронили из рук божью коровку. Варя скоро забралась к одной тете на колени. Та приголубила ее, и она задремала. Наверное бы, и уснула, да Юлька заметила, что Варя клюет носом, и больно ущипнула ее.
— Ой! Кто это меня? — крикнула Варя.
Чтобы Юлька и Варя не мешали заниматься, зоотехник послал их доглядывать за машиной. И девочки побежали к машине, стоявшей в стороне, под деревьями.
Юлька совсем раздурачилась: просунула руку в кабину и дала сигнал. Она и сама не ожидала, что получится такой сильный гудок.
Со стороны реки тотчас появился шофер, на ходу застегивая ворот рубашки. Он покупался, да мало, думал — гудок подал Петр Иванович, чтобы ехать. Поняв в чем дело, строго сказал:
— Так озорничать могут только мальчишки…
— Мы не озорничаем, — сказала робко Варя.
— То-то машина сама загудела?
— Сама, — ответила Юля, заложив руки за спину.
Вечером в лагере еще занятней
Как только солнце опустилось за гребень леса, в лугах и над рекой поднялся густой-прегустой туман. Однако туман держался недолго — ветер разогнал его. А тут и ветер утих. Деревья застыли в дреме. В воздухе появилась разная кусачая мошкара.
Над загоном стоял комариный писк: дзи-зи-зи, дзи-зи-зи…
Пастух дядя Василий, сняв войлочную шляпу, озираясь, сказал:
— Погода сегодня со всячинкой, — хотя ни кто его об этом не спрашивал.
Он сел на низко срезанный пенек, свернул цигарку, не торопясь, как и все делал, набил ее крепким самосадом и, подумав, сказал:
— Лягушки расквакались к непогоде… К тому же и ласточки летают низко. — Почесал за ухом, поглядел на Юлю и Варю. — На земле муравья не увидишь, а вы, голенастые, все еще места себе не нашли…
Девочки подумали: «Вот какой дядя Василий неровный — то от него слова не добьешься, то сам со всеми заговаривает». Они пододвинулись было к нему поближе. Юля спросила:
— Скажите, пожалуйста, костер будет?
И Варя из-за спины подруги спросила:
— Когда костер загорится?
Пастух, может быть, и ответил бы, да девочек услышала Ольга Петровна. Она закричала:
— Остались, думаете, здесь хорошо? Вот пускай вас донимают комары! — Пошумела, пошумела и сжалилась: — Ступайте в общежилку. Завернитесь там в одеяла и спите. Костер опасно разводить — сухота везде…
Девочкам не хотелось уходить из загона. Здесь уже стали появляться ночные бабочки. Вон сколько их льнет к свету фонарей. Женщины в белых халатах процеживают молоко.
Юля подмигнула Варе:
— Не уйдем.
Варя кивнула: не зря же ехали сюда, перебирались через реку, прятались в кустах…
От комаров избавиться не так уж трудно. Подружки наломали веток и стали ими обмахиваться. Веток они наломали было и пастуху, чтобы и тот отгонял от себя надоедливых комаров, но дядя Василий только ухмыльнулся в бороду.
— Я вот их ядреным самосадом, так они от меня за версту держатся. — Он затянулся и выпустил изо рта да еще из носа целые струи дыма.
Юля поморщилась, а Варя даже чихнула, но от пастуха не отошли. Юлька как бы невзначай спросила подружку:
— Ты слыхала, как ночью совы кричат?
— Не слыхала, — ответила Варя.
— А я слыхала. Они кричат вот так… — Нахохлившись, Юля хотела изобразить, как кричит сова, но ничего у нее не вышло.
— По-разному сова кричит, — сказал дядя Василий.
— А как же?
— Ну, бывает, сова кричит, как человек. А то мяукает, мурлычет, как кошка. — Он опять пустил струю дыма. — Бывает, и как малое дите — плачет. А то, вроде больной человек, заохает и застонет — с непривычки испугаетесь. Ночью здесь и куст обернется медведем.