Две половины победы
Шрифт:
А сейчас я этот закон нарушил. И тот, кто вынудил меня лишиться близкого мне человека, заплатит большую цену.
Я дал себе слово. Обычное человеческое слово, данное самому себе, стоит много больше, чем закрепленное титулами и прежними наградами. На престол может взойти абсолютный кретин, награды несложно заработать смертями своих подчиненных, пущенных на убой во время очередного сражения, а вот человеком стать могут лишь единицы.
Остается только надеяться, что я в это число вхожу.
– Помню, он рассказывал мне о своей… мечте. –
Я еще смеялся тогда, говорил, что чушь всё это, пьяный бред… что мы еще любым юнцам фору дадим… А потом вспомнил, как сами авторитет зарабатывали – и словно тучи солнце закрыли.
А Коршун всё не останавливался: «Домик бы мне, на берегу речушки тихой, жену-красавицу, сынка… Я бы его воспитал не так, как меня – отец! Он бы по улицам не шастал…»
Такая мечта у него была, Лита. Жаль, ей уже не дано сбыться… – Сказав это, я перевернулся на другой бок.
Не знаю почему, но мне хотелось, чтобы Литолайн запомнила Альберта не убийцей и грабителем, а отличным другом, который просто-напросто мечтал о несбыточном – как и любой другой человек, склонный к нелепым, но прекрасным грезам.
– Теперь нам с тобой придется спасаться бегством, Лита. Пока не отвяжутся висельники, не успокоится Радуга. А потом – обещаю – я верну тебя домой. До того момента тебе придется слушать, что я говорю… если ты действительно хочешь остаться в живых.
Несколько мгновений она молчала, только изредка всхлипывая. А потом, собравшись на секунду с силами, сказала:
– Хорошо, – и снова заплакала.
Я устало вздохнул и вновь отвернулся.
Мысли путались. Сознание упрямо подбрасывало образы простой бревенчатой избы у речушки, серпантином убегающей вдаль по холмам… смуглой девушки в простом крестьянском платье, стоящей у порога с малышом на руках… мальчишки, бегущего ко мне и радостно кричащего…
– Опа! А это кто тут у нас? – насмешливо поинтересовались у меня за спиной.
Нет, Лис, ты слишком рано собрался на отдых…
Я рывком вскочил на ноги, готовый дать мгновенный отпор. Но наставленный на меня арбалет заставил поумерить пыл и не лезть на рожон.
Их было двое. На стражников не похожи – мало, что выправки никакой, так еще и вместо формы совсем уж ветхие одежки. Один – высокий, тощий, как палка, с длинным носом и пышными ржаными усами – щурил зеленые глазки, пытаясь рассмотреть меня получше. Второй – чуть поплотней, щекастый и чернобородый, – целился в меня из арбалета. Серые его глазки заливал пот – мужичок слишком уж разволновался.
Конечно – нечасто увидишь в чаще…
– Куды полез? – вскрикнул плотный, от перевозбуждения едва не ударив по спусковому крючку.
– Да тише ты, Джек, – успокоил
– Волки? – Я демонстративно выгнул бровь. – Неужто вы, мой дорогой друг, говорите о нас?
– О ком это – «о вас»? – нахмурился тощий, обменявшись взглядом с плотным.
– Если твой друг перестанет трястись и хотя бы на минуту отведет арбалет в сторону, я достану одну вещичку, которая мигом разрешит наши разногласия!
– Угу, разрешит, – буркнул плотный. – Щас я отведу арбалет в сторону, а он мне в глотку ножиком – шмяк! – и поминай как звали! А потом и тебя, Дрогбан, порешит!
– Может, и порешит, – задумчиво произнес тощий. – Да только ежели мы какую важную птицу прихлопнем – нам даже не тюрьма, нам виселица светит!
Плотный, подумав, согласился с приятелем.
– Лады, я его убираю. Но смотри: лишнее движение – и я всажу тебе железку в грудину!
– Хорошо, – спокойно согласился я и медленно запустил руку за пазуху. Потом столь же медленно вытащил оттуда значок Радуги – с зелеными вкраплениями – и продемонстрировал его приятелям.
– Мать честная! – ахнул Дрогбан и бухнулся на колени. – Господин, милуй нас, охотников глупых, за то, что слепы мы были и не признали сразу повелителя Верота Зеленого!
– Прощаю, – милостиво разрешил я и жестом велел мужику встать.
Плотный был бледен как снег. Выпучив глаза на бляху, он так и стоял с раскрытым ртом уже почти минуту. А когда я наконец убрал значок в карман, тоже упал мне в ноги.
Впрочем, я в тот день был на удивление добр и позволил ему встать тоже.
– А теперь, друзья, – сказал я, когда ошарашенные приятели немного пришли в себя, – проводите-ка нас с госпожой Гретхэн на ближайший постоялый двор!
Тощий и плотный тут же заспорили, куда повести почетного гостя с дамой и сошлись на таверне «Тригано мессило», расположенной совсем близко к полянке.
– Если мне не изменяет память, «Тригано мессило» – это с древневеронского «Лесной приют»? – спросил я Дрогбана: он, судя по всему, был умнее товарища.
Тот лишь пожал плечами:
– Да мне почем знать, господин агент? Мое дело маленькое – руби да откидывай!
На этом разговор о названии таверны закончился.
– Дэрриен, Дэрриен, ну почему же ты отказался стать одним из нас? – тихо спросила Мелла.
В Ферр Оранжевая и Дэрриен отправились вместе. Путь предстоял неблизкий, но ни агент, ни молодой дворянин не решились уменьшать его при помощи заклятий, предпочтя магическим изыскам обычную карету. Дэрриен недолюбливал магов (что, впрочем, свойственно всем воинам), а Оранжевая, хоть и сведущая в волшебстве, в разновидностях транспортных заклятий не преуспела. Обращаться же в гильдию – слишком дорого и непочетно.