Две сестры

Лукашевич Клавдия Владимировна

— Ты — моя тетя… тетя… — повторил счастливый ребенок и тихо погладил худенькой рукой Марью Степановну по лицу.

Старая девушка в эту минуту приняла твердое решение: никакие ссоры, обмороки, болезни не могли ее поколебать. Она решила оставить мальчика у себя, вырастить и воспитать его.

IX

Цель

жизни

Прошло несколько лет. К дому барышень Носовых подходил худощавый, маленький гимназист. Еще издали он снял фуражку я, махая ею, кому-то приветливо кланялся и улыбался.

В мезонине голубоватого дома Носовых из окна, раздвинув цветы, смотрела Марья Степановна, тоже улыбалась и кланялась. Как она постарела, — стала совсем седая, но как много тихого счастья выражалось на ее лице, с какою любовью провожала она глазами шедшего мальчика!

Из нижнего этажа того же дома смотрела на эту сцену Дарья Степановна; она хмурилась и была недовольна. «Сейчас начнутся нежности, пожалуй, и меня позабудут позвать обедать». Около Дарьи Степановны на окне сидели две болонки с красными больными глазами, ожиревшие и оглохшие от старости. Хозяйка их, казалось, мало изменилась. Одевалась она по-прежнему во все светлое, по-прежнему завивала волосы и занималась собой.

Сестры давно разъехались по разным квартирам — внизу и вверху. Дарья Степановна, несмотря на все мольбы старшей сестры, не захотела жить с ее приемышем. Долгое время она сердилась, дулась, брюзжала и высказывала свое негодование старой Лизавете — верную служанку сестра уступила ей. Но Лизавету, неизвестно почему, постоянно тянуло вверх.

— Чего ты постоянно бегаешь к сестре? — спрашивала и сердилась Дарья Степановна. «Петечка обещал мне написать письмо в деревню». Или: «Петечка обещал почитать божественное», — скажет старуха.

— У вас с сестрою только и свету в очах. Что ваш Петечка… Противно слушать! — ответит Дарья Степановна и надуется.

Время сглаживает и успокаивает все. Мало-помалу Дарья Степановна примирилась с сестрою, стала к ней ходить обедать, завтракать и пить чай.

Марья Степановна не видела, как летит время. Заботы о ребенке так сложны и многочисленны, что едва хватает дня. То надо было Петю лечить, то занимать, то для него пошить… А тут настало время учить, отдавать в гимназию. Жалость и любовь к своему ребенку открывали сердце и для других детей. Ласково принимала Марья Степановна товарищей Пети и, где могла, готова была помочь.

* * *

Подойдя к калитке своего дома, гимназист бегом взбежал по лестнице, открыл дверь и радостно бросился на шею Марье Степановне.

— Татя, милая, здравствуй! Ух, устал! Проголодался! Ничего, тетя, я позвал сегодня Мишу Семенова уроки вместе готовить и чай пить?

Мальчик при этом пристально посмотрел на «тетю».

— Тетя, отчего у тебя такие глаза красные? Ты здорова? — спросил мальчик, и неподдельный страх послышался в его тоне.

— Здорова, Петюша. Просто у плиты постояла, от того и глаза красные.

— Ну, вот?.. Опять у плиты стояла… А кто мне обещал без меня отдыхать и в кухне не жариться? Разве это хорошо? — укорял мальчик серьезно и огорченно.

Марья Степановна улыбнулась.

— Полно тебе, Петя, беспокоиться… Ничего со мною не будет.

— Я не могу не беспокоиться. Просто хоть в гимназию не ходи. Опять ты захвораешь А все оттого, что меня не слушаешься, — печально и нежно выговаривал мальчик.

— Ну, перестань, ворчун этакий! Не буду больше жариться у плиты, обещаю… А теперь иди за тетей Дашей, зови ее обедать, — сказала Марья Степановна и поцеловала мальчика.

Дарья Степановна вела очень скучную жизнь. Все ее время проходило в ожидании, чтобы ее позвали или завтракать, или обедать. Она целые дни волновалась, боясь, чтобы не забыли ее позвать, и когда в дверь послышался знакомый стук Пети, она оживилась и засуетилась.

По правде сказать, Дарье Степановне давно уже хочется переехать к сестре, где живется спокойнее и веселее, но она не делает этого пока из-за упрямства.