Две сестры
Шрифт:
– А у нас нет телефона, - сказала на это Рита.
– И родителей, - ляпнула Лиза и прикусила губу.
– Они не удивятся, - подтвердила Рита.
Девочки успели домой как раз перед началом вечерней прогулки детей, которых, можно сказать, вышибала из дома сама жизнь: возвращались с работы усталые и взвинченные после долгой дороги и магазинов их мамаши. Дети мгновенно от греха, не слушая вопросов об отметках и домашних заданиях, выскакивали на улицу.
И еще один вечер прошел в шитье юбки. На ужин были хлеб и кипяток с мятой.
– Как мы так жили, я не понимаю, - бормотала Лиза, сшивая лоскутки в три часа ночи. А Рита уже спала глубоким сном. И в результате Лиза утром плакала, что это не юбка, а это лоскутное одеяло и что она такое не наденет, пусть Рита сама носит. Рита, тоже расстроенная, пришила к юбке два ряда ленточек, подумала еще и сделала подкладку из старой простыни.
– Все, можешь надевать, - сказала Рита.
Лиза, рыдая, надела юбку и посмотрелась в зеркало. Потом, всхлипывая, она надела еще и блузку Генриховны и стала вертеться то одним боком, то другим. А потом упала на кровать лицом в подушку и сказала, что в таких сандалиях больше ходить не может. Это детский сад и кошмар.
После этого они заснули и проспали до вечера, имея в шкафчике хлеб, а в мешочке четыре картофелины, одну луковицу и одну свеклу. Рита проснулась раньше и, жалея заплаканную Лизу, сварила борщ и подсушила хлеб в виде сухарей.
За дверью на лестнице до двенадцати ночи раздавался буйный хохот большой компании и звенело стекло. В семь утра, осторожно отворив свою дверь, чтобы вынести мусор, Рита наделала шуму. К ручке ее двери были привязаны за горлышко две пустые бутылки, которые громко брякнули о стенку. Это была совершенно обычная вещь. Это был привет от гуляющей молодежи. И Рита, поискав вокруг, отвязала еще три пустых бутылки на своем этаже, а четыре лежали в лифте. Бутылки эти были частично из-под лимонада, а две были водочные. Рита все собрала и унесла домой. Бутылки можно был сдать и получить деньги. Небольшие, но на один день жизни хватило бы.
Это-то как раз и был день, когда приносили пенсию. Рита легла, Лиза замотала ей голову и шею платком и шарфом. На руку Рита надела перчатку (на другую она надела варежку, так как перчатка у них была одна). Почтальонша позвонила, Лиза открыла со скорбным видом и сказала, что прабабушке плохо, у нее экзема, и все лицо и руки болят. Но расписаться она распишется. Почтальонша дала Лизе карточку. Рита расписалась в комнате. Почтальонша отсчитала деньга, крикнула в комнату: "Выздоравливайте!" - и, ничуть не удивившись, ушла. А Рита, молодец, расписалась как обычно.
Но жить на эти деньги могли только слабые, нищие, нетребовательные старухи, у которых ничего уже не растет: ни вес, ни рост, ни нога, а растут только редкие усики и ногти. И для стрижки их нужны только одни ножницы на всех. Старухам достаточно было подкопить за свою жизнь тряпья и носить его без стеснения.
Рита напряженно думала, что делать. Летом можно было еще прожить. Она знала несколько магазинов, около которых выставлялись ящики со сгнившими овощами и фруктами. И многие старушки выбирали себе на компот и на суп слишком дорогие для них в неиспорченном виде продукты. Так же можно было иногда посетить рынок. И богатые ленивые продавцы, преимущественно бабы, порой тешили себя тем, что дарили остатки нищим старушкам, которые, шатаясь от слабости, ходили по рядам и якобы пробовали, хороши ли сливы, кислая капуста или творог. Правда, почти всегда их гоняли от товара, как мух, крича: "Нечего тут, нечего!" Но детям этого не простили бы. Дети не могли, не имели права попрошайничать, пробовать капусту и даже продавать вязаные варежки. Таких детей немедленно бы выгнали или сдали в милицию. Но Рита была уже девочка с большим жизненным опытом. Она сама росла, росли ее дети, внуки. И она предвидела множество расходов. А Лиза как будто и не была матерью и бабкой. Она все забыла и видела только себя в зеркале, красивую, по ее собственному мнению, девочку, которую надо баловать и все ей дарить. Лиза всю жизнь была такая. И всю жизнь ее баловали. И баловал ее муж, который относился к ней как к ребенку. Но уже дети сами выросли балованные. И затем баловали своих детей, но только не старую, одинокую Лизу.
Когда наступило утро, Лиза не соизволила встать. Эту девочку пришлось долго будить. Надо было быстро завтракать и живо уходить из дому. Рита не открыла перед ней своих горьких дум. Рита предпочитала действовать, как покойная мама. Ни на что не жаловаться, ни у кого не просить помощи, но и требовать от ребенка неукоснительно хорошего поведения.
И Рита собиралась купить две щетки и зубной порошок, которого у старушек не бывает по причине отсутствия настоящих зубов. И она собиралась заставить Лизу дважды в день чистить зубы.
В дверь позвонили. Лиза побежала открывать. И Рита ничего не успела сказать, как в квартире появился рыжеватый крепкий мужчина.
– Это опять я, - сказал он.
– А где хозяюшки?
Рита ответила, сильно испугавшись:
– Бабушек нет дома.
– Гм, в такую рань я думал, что застану. А можно их подождать?
– Их не будет сегодня.
– А где они?
– Они на даче.
– А вы что тут делаете?
– А мы, - ответила Рита, - тоже собираемся уезжать.
– А что вы не в школе?
– А у нас скарлатина, - быстро соврала Рита.
– Карантин в школе.
– Гм, - сказал мужчина.
– Так. Он пошел по квартире, осматривая потолки, трубы, краны, трогая оконные рамы с облупившейся краской.
– Гм, квартиру придется ремонтировать. Гм! Он пошел теперь смотреть балкон. Вид с балкона ему понравился.
– А зачем столько ящиков? Гм! Ну хорошо. И от метро близко. А телефона, я помню, нет?
– Нет.
Девочки раздраженно следили за ним. Наконец Рита сказала:
– Дяденька, мы уходим.
– Уходите, уходите.
– А вы как же?
– А я пока побуду. Скарлатиной я болел, я не боюсь. Мне надо дождаться ваших бабушек. Мне они срочно нужны.
– А они же уехали на лето!
– воскликнула Рита.
– Они же не приедут сюда, - пискнула глупенькая Лиза.
– Ну и ничего. Я поживу. У меня есть время.
– А что вам надо-то?
– А что? Я хочу к ним прописаться опекуном.
– Зачем?
– спросила глупая Лиза.
– Как зачем? Я пропишусь, и квартира не пропадет.
– Что значит не пропадет?
– сказала Рита.
– То и значит. Одна уже при смерти. Мне сказала на почте почтальонша. Вторая тоже на ладан дышит.
– Глупости. Как это на ладан?!
– воскликнула Лиза.
– Что вы бормочете, молодой человек! Причем вы здесь?
– Я первый пришел.
– Откуда у вас такие сведения?
– спросила Рита. Щеки ее горели.
– Откуда, откуда... Я же знаю. Я пришел по адресу. Дали добрые люди.
– Ну что, - сказала Рита.
– Придется вызывать Светиного мужа и ее брата.