Две столицы
Шрифт:
Брехт утром, выдвинувшись на Слоне к Кремлю, корил себя, что не переговорил вчера с обер-полицмейстером, чтобы тот встречу устроил ему с императором, вот так на дурика ехать в Кремль, где теперь проживает Государь со всем семейством, не самое перспективное занятие. Поважней есть особы, которым тоже хочется с монархом пообщаться.
Так и оказалось. Подъехал он к Спасским воротам, а они заперты. Всё, разошлись гости. Если есть билет на бал, то приезжайте к восьми вечера. И раньше не надо, не запустим.
— Да, я князь…
— Пётр Христианович, ты чего надрываешься? — из-за
— Ваше императорское…
— Обижусь, сто раз повторял, для тебя — Константин Павлович, — пьяненький, но не бухой. Так, навеселе.
— Константин Павлович, мне бы с Александром переговорить, у меня остановился в доме Пщышхуэ кабардинский. Это что-то навроде военного вождя и главного судьи у черкесов. Нужно. Это правильное слово, Константин Павлович, нужно, чтобы Александр Павлович его принял, как можно скорей, и пообещал заботиться о Кабарде и Моздок им вернуть, ну, я объясню императору, как с ним говорить и чего обещать. Этот разговор позволит предотвратить большую войну на Кавказе, в которой погибнут десятки тысяч наших солдат и офицеров. И они — черкесы — помогут нам при положительном исходе этих переговоров в войне с Персией или Ираном, которая вскоре начнётся, а потом и в войне с Портой. Тоже вскоре грянет.
— Стой. Стой. Пётр Христианович, ты наговорил как вице-канцлер целый. Провести тебя к Александру? А что? У него сейчас сестрёнка наша, Елена Прекрасная, с мужем — принцем Фридрихом Людвигом — сыном Фридриха Франца I, великого герцога Мекленбург-Шверинского. Ну, да ты знаешь. Был же на свадьбе.
— Конечно, Константин Павлович, — блин, нет этого воспоминания в мозжечке. Не в мозгах же. Там и нет мозгов. Инстинкты одни.
— Ну, пойдём. Расскажешь про черкесов своих, да и про Царицу Мариам грузинскую, и патриархов двух, что ты с нею заманил.
— Двух?
— Двух. Приехал с царицей Варлаам — архиепископ Грузинский и Давит V — Патриарх-Католикос армянский. Ох и ругается вице-канцлер Кочубей. Прямо слюной брызжет. Хорошо хоть матушка за тебя заступилась. Сказала: раз Пётр привёз их, то есть у него задумка. Пошли. Я тоже послушаю. Интересно, какая может быть задумка — эту мегеру грузинскую в Москву притащить.
Пока шли, налетел холодный ветер и стал развевать полы плаща Константина, так и норовившие опутать ему голову. А ещё этот же ветер прошёлся по загаженному двору Кремля. Десяток тысяч людей за один день превратили святыню в помойку. Бумажки, огрызки яблок, тряпочки цветные. Грустное зрелище. Так уже и стук молотков. Сотен молотков. Плотники и солдаты разбирали трибуны и амфитеатра, кончился праздник.
— Грустное зрелище, Константин Павлович, не находите? — поправил на нём плащ Брехт.
— А? А, да. Нажился кое-кто.
— Народу нужны праздники.
— Александр так же говорит.
Они по Красному крыльцу вошли в Грановитую палату. Члены царской семьи и несколько приближённых чиновников сидели в углу и трепались на французском. В центре внимания как раз и была, вторая дочь Павла, Елена. Муж, лопоухий пацан, сидел в глубоком кресле и дремал кажется. Елена что-то возбуждённо рассказывала матери —
— Костик, ну, где же ты пропал? — погрозила ему веером Елена Прекрасная.
Брехт подошёл, щёлкнул каблуками, поклонился.
— Ваше императорское Величество. Явился на расправу.
— Сашенька, ангел наш, повинную голову и меч не сечёт, — вступилась за него Мария Фёдоровна.
— Повинную ли? — Александр встал и похлопал по плечу Елену.
Стоп. Она через пару лет умрёт от туберкулёза, а сейчас симптомы есть? Да, сто процентов. Вон одно плечо ниже другого. Вон блеск в глазах. Вон бледность кожи. А ещё испарина на лбу.
— Ваше Императорское Величество, а могу я задать вашей сестре несколько не совсем скромных, но очень важных для неё вопросов.
— Пётр Христианович? — подскочила мать готовая защитить свою дочь.
— Мария Фёдоровна, это касается здоровья Её высочества. Да и всех вас тоже.
— Князь! Объяснитесь! — Нахмурился Александр. Желваки заходили.
— Мне нужно задать Елене Павловне сначала несколько вопросов. Медицинских.
— Разве вы эскулап? У вас какое образование, Пётр Христианович? — встал рядом с братом и Константин.
Надо, Федя, надо, подбодрил себя, струхнувший от такого напора, Брехт.
— Домашнее. Это сейчас не важно. Так я могу задать вопросы?
— Ну вы и настойчивы, князь. Задавайте.
— Давайте присядем, — Брехт угрюмо оглядел семейство и вскочивших царедворцев.
— Присаживайтесь, месье, — Александр плюхнулся в своё полукресло.
— Слушаем вас, Пётр Христианович, — разрядила наступившую за этим тишину Мария Фёдоровна.
— Елена Павловна, слабость, усталость, быстрая утомляемость — что-то из этого вам знакомо?
— Знаете, после рождения ребёнка я, и правда, стала быстро уставать и, точно, пройду немного и слабость в ногах.
— Пётр! Пётр Христианович? — подскочила императрица.
— Повышенная потливость. Особенно ночью? — забил следующий гвоздь Брехт.
— Я! Я! Она часто просыпаться в пот, — оказывается, этот подросток не спит. Принц, блин. И эти хороши: выдали девочку больную в пятнадцать лет замуж и в шестнадцать она уже родила.
— Князь? — встал снова Александр.
— Прошу всех сесть, — повысил голос Пётр Христианович. Сели. Испугались.
— Потеря веса. Да, можете не отвечать, по вам видно, Елена Павловна. Честно ответьте про кашель. Бывает?
— Чахотка! — взвизгнула Мария Фёдоровна и бросилась к дочери.
Глава 8
Событие девятнадцатое
...Ясновидцев — впрочем, как и очевидцев -
Во все века сжигали на кострах.
Владимир Высоцкий