Две стороны отражения

Пожалуй, во всей Лории не сыщешь второй такой семьи, как наша. Но и второй такой мамы, как София Эспозито, тоже не найдешь. Обладая красивой внешностью и большим Даром, она положила это на алтарь магии. Каким образом? Самым что ни на есть неприятным для родственников. Она решила провести исследование о передаче Дара, которое вылилось в пятерых детей: Изабеллу, Фабио, Рикардо, Стефано и меня, Летицию. На мне она остановилась. Когда спрашивали, довольно ехидно, почему она не продолжила столь значимого исследования дальше, мама невозмутимо поясняла, что настоящий ученый должен останавливаться при осознании невозможности дальнейшего эксперимента, в одиночку никогда не собрать нужной выборки, а та, что получается, слишком мала для полноценного анализа. Желающие поучаствовать находились, но почему-то только мужского пола, так что пришлось маме перенести свою любознательность на другие области магии. Впрочем, пару статей по этой теме она все-таки

тиснула, заработав определенную репутацию не только себе, но и нам. Иной раз бывало очень сложно убедить внезапно появившегося поклонника, что мои интересы весьма далеки от маминых, да и мамины уже давно изменились. Оставалось удивляться, как в таких условиях сестра умудрилась выйти замуж. Правда, учитывая ее ребенка, всегда можно сказать, что она продолжает семейное исследование, пусть в крошечной выборке и от одного отца. Впрочем, самой Изабелле это и в голову бы не пришло. Она занималась алхимией и продолжать дело мамы не собиралась ни в этом, ни в каком другом исследовании, что горячо одобрялось мамиными родителями, так и не простившими единственной дочери столь странного увлечения магией.

Отцы у всех нас разные. Мама выбирала партнера весьма придирчиво, следя, чтобы склонность к определенному виду магии не повторялась. Радовало, что при этом она обращала внимание на такую мелочь, как внешность, не забывая, что эксперимент экспериментом, а его результатам еще придется как-то жить в не слишком дружелюбном мире.

Этажом ниже Фабио начал распевку, и я невольно скривилась. Нет, пел он прекрасно, но все эти подготовительные упражнения, мягко говоря, совсем не услаждали слух и изрядно досаждали окружающим. На предложение окружать себя пологом тишины, брат снисходительно отвечал, что настоящий талант о такой ерунде не думает, да и вообще, любое магическое действие рядом сразу сбивает его с вдохновенного настроя и ставит на одну доску с презренными ремесленниками от искусства. На самом деле, Фабио отнюдь не чурался магии, довольно ловко используя ее в профессиональной деятельности. На спектаклях в ход шло все: и флер, и усиление голоса, и даже толика ментального воздействия. Совсем маленькая, такая, чтобы впечатление от пения усилить, но не попасть под закон о магических нарушениях. Коллеги злобно шипели, что все достижения брата – плод обмана, но это не мешало поклонницам осаждать как его самого, так и наш дом.

В окно залетел пущенный меткой рукой букет. Богиня, я опять забыла закрыть створки! Выглянув, обнаружила симпатичную блондинку, которая смущенно-недоумевающе улыбнулась. Понятно, перепутала мою комнату с комнатой Фабио. Пусть не надеется, что передам. Букет полетел отправительнице, которая ловко его поймала, не забыв состроить обиженную мину. Я сурово нахмурилась, смутив ее окончательно, перевела взгляд чуть дальше, и тут настроение окончательно испортилось – в конце улицы появился Лоренцо, друг Стефано. Помахал рукой, но я сделала вид, что не заметила и быстро захлопнула окно. Орков день…

Фабио все также издевался над слухом окружающих. Конечно, его можно пожалеть: в нашей семье у него самый слабый Дар. Бракованный эксперимент, как однажды не слишком деликатно высказалась мамуля. Но считать ли его таковым, если отец Фабио обладал слабым даром, но сильным и красивым голосом? И яркой внешностью – из троих моих братьев он, несомненно, самый привлекательный. Выбранная профессия подходила ему идеально, и я была бы рада, что он нашел себя вне магии, если бы… Если бы он жил отдельно и ни он, ни его поклонницы не мешали нам. И почему только брат не хочет отселяться? Собственно, он уже давно зарабатывал достаточно не просто для того, чтобы жить отдельно, а чтобы очень хорошо жить отдельно. Но, поди ж ты, в отличие от Изабеллы сбегать из дома не торопился.

Я задернула штору, подошла к двери, провернула в замке ключ, подумала и активировала дополнительную магическую задвижку и полог тишины. Теперь пусть хоть застучатся – не слышу, не вижу, готовлюсь к экзамену.

Раскрыла опостылевший учебник, который знала почти наизусть. Такой замечательный день, а приходится сидеть в четырех стенах и зубрить. А как иначе? Один из принимающих, ректор лорд Ланца, очень придирчиво относится к своему предмету, а уж девушек особенно не любит. Старшекурсники рассказывали, что валить каверзными вопросами – любимое занятие ректора. Но я ему такой возможности не дам. Я рассчитываю на повышенную стипендию, и пусть он не надеется на мне сэкономить средства университета.

«Летти, – завыло прямо над ухом, – скоро время обеда, ты не забыла?»

От неожиданности я подпрыгнула на стуле, он подозрительно скрипнул, но, к счастью, не развалился. А мог: тратить магию на поддержку старой мебели мамуля считала лишним, покупать новую – тоже. «Дети, – снисходительно говорила она, – развалят все, а то, что не развалят – порвут или сожгут. Вы же понимаете?» И так улыбалась собеседнику, что тот понятливо кивал и напрочь забывал про все недостатки нашей гостиной: драную обивку дивана, отклеивающиеся кое-где обои, треснутую раму единственной картины и странные пятна на полу. К слову, ни к одному повреждению мы отношения не имели: диван драли кошки, обои были плохо приклеены с самого начала, рама треснула от старости, а что касается пятен, то они появились столь давно, что я понятия не имела откуда. Но происхождение было явно магическое, поскольку они не только не закрашивались, но и проявились через ковер, которым как-то Изабелла пыталась прикрыть «этот позор». Но мой взгляд, притащенное ею с чердака убожество был куда позорней, но старшая сестра умела настоять на своем, и коврик занял место у дивана. Ненадолго, до следующего дня, так как выяснилось, что ковер с пятнами выглядит подозрительней, чем пол с ними же.

– Не забыла, – сказала я в пустоту и мстительно развеяла вестника.

А также не забыла, что сегодня не моя очередь готовить, а Стефано. Братик решил возложить эту почетную обязанность на меня? Или, как вариант, просто выманить в гостиную к Лоренцо? Лоренцо, который вчера нагло поинтересовался, не хочу ли продолжить семейный эксперимент, а после пощечины не менее нагло заявил, что он имел в виду совсем не то, о чем я подумала, а спрашивал всего лишь об артефакторской деятельности моих бабушки и дедушки. Но не успела я смутиться, как он пригласил меня на ужин. Не иначе как обсудить те самые артефакты, из-за которых пострадал от моей руки. Смущение тут же пропало, а мне захотелось высказаться в таких выражениях, какие иной раз долетали к нам от соседей. Увы, наш район не самый благопристойный, единственный плюс – близость университета. Не надо ни просить общежитие, ни тратить время на дорогу. Комната отдельная, опять же. Стала, после того как Изабелла упорхнула замуж. Вторую кровать братья оттащили на чердак, часть своих вещей сестра забрала, а часть – подарила мне, и теперь многие мелочи сразу напоминали о ней. Да и не только мелочи – старинное чуть помутневшее зеркало-псише Изабелла притащила с аукциона, выложив за него почти всю стипендию, но когда я спросила, заберет ли, ответила: «Тебе нужней».

Если честно, я иногда жалела, что теперь одна в комнате, да и не только в комнате – в доме. Мама приходила за полночь, а уходила рано утром, не признавая ни выходных, ни праздников. Мы ее интересовали куда меньше, чем исследования, которые в большинстве своем проводились в специально оборудованных лабораториях. И получалось, что мы, дети, предоставлялись самим себе. А три старших брата – это не только защита, временами довольно сомнительная, но и шутки, понятные и смешные только им. В ход шло все: иллюзии – звуковые, зрительные и обонятельные, срабатывание простеньких и не очень артефактов, направленное воздействие на мелких животных, по глупости или неопытности забредших к нам в дом. Фабио особенно не усердствовал, да и Дар бы ему не позволил, а вот Рикардо и Стефано… Особенно первый. Навешивал всевозможные сигналки, следилки и маячки, а потом выяснял, насколько они эффективны и как скоро я это обнаружу. Когда Изабелла жила с нами, доставалось и ей, но меньше, поскольку она была старше и способна на куда более серьезные ответные каверзы. Во всяком случае, после того как у Рикардо пару часов при каждом слове изо рта вылетал розовый пузырь, отливающий перламутром, брат больше не отправлял замеченных мышей отсиживаться в ящике нашего шкафа. Тем более что Изабелла мышей не боялась, да и я, впрочем, тоже. Брат смешно надувал пузыри и возмущался, что расстроилось какое-то важное свидание. «На войне как на войне», – насмешливо усмехнулась в ответ сестра и выдала мне рецепт полезного зелья. Так, на всякий случай. Но сначала случай не представился, а потом Рикардо обзавелся антидотом, против которого пузыри не устояли…

Не попробовать ли на Лоренцо? Друг брата не особо мне нравился и до вчерашнего дня, так что идея показалась вдохновляющей, но чтобы воплотить ее сегодня, нужно соглашаться заменить Стефано, и тогда придется готовить два дня подряд. Пожалуй, лучше подожду с моей маленькой местью.

Я перелистнула страницу, старательно вчитываясь в строчки, но рабочее настроение никак не возвращалось. Думалось о чем угодно, кроме артефакторики: о маме, об Изабелле, о братьях. Подсознательно я с минуты на минуту ожидала очередной каверзы от Стефано, и то, что ее пока не было, не просто настораживало, а заставляло всерьез волноваться: чем больше брат готовится, тем изощреннее становились его шутки и тем дольше приходилось ликвидировать их последствия и продумывать ответные действия.

Я активировала подслушивающий артефакт и настроила на комнату брата. Горелый орк! Кроме невнятного шума, из артефакта ничего не раздавалось. Опять усилил защиту! Ломай теперь голову, как обходить. Подозрения, что братишка придумывает что-то, весьма неприятное для моего самолюбия, расцвели пышным цветом.

«Хо-хо-хо. Подслушивать нехорошо», – потусторонне взвыл вестник прямо над ухом, заставив меня опять нервно вздрогнуть и подпрыгнуть на стуле.

Стул недовольно заскрипел. На всякий случай я с него встала и пошатала, убедилась, что развалится нескоро, а скрипит из вредности, свойственной старой мебели. Вестник жужжал над ухом в насмешливой манере., я зло дернула рукой, и он лопнул. Развеивала я их уже щелчком. Но как не допустить проникновение в комнату, пока не придумала. Зато Стефано выявил мою попытку подслушивания, что печально и само по себе и с профессиональной точки зрения – в этот раз я настраивала очень тонко, уверена, бабушке и дедушке бы понравилось. Разумеется, артефакт, а не попытка подслушивания. Второе бы они точно не одобрили. Но в нашем доме одинокой инорите иначе не выжить.