Две стороны стекла
Шрифт:
– Барон! Милорд! Милорд! – Эварт принялся тормошить сеньора, снимать шлем, расстёгивать ремни лат, кое-кто из оруженосцев постарше принялись ему помогать. Я просто стоял рядом. Похоже, все их усилия уже бесполезны, барон даже не шевелился. Когда сняли шлем, все вокруг вздохнули с огорчением. Да-а…
– Я ничего не пойму, – сетовал один из воинов, – не видно ран или крови, вот, только на руке. Он просто упал с коня… Может, позвать врача, может, ему ещё можно помочь?
Но никто не двинулся с места, все словно замерли, будто уже смирились, или навалился ступор. Я такое уже видел
– Ну-ка. – Я протиснулся вперёд, к Эварту. – Пропустите меня! – Народ немного расступился, я опустился рядом и тут же два пальца под подбородок барона. Как там учили нас на медицине на первом курсе? Нашёл запястье, благо, с него уже сняли латные рукавицы, нашёл пульс. Слабый, конечно, но пульс есть. Он живой, наверное, просто потерял сознание.
Я вскинулся ко всем этим людям вокруг, все смотрели на меня с каким-то тайным ожиданием, будто я сейчас вдруг совершу чудо мановением руки. А я попросил банально:
– Дайте воды! Есть у кого-нибудь вода?
Все оживились вдруг, задвигались, прошёл этот дурацкий ступор.
– Воды! Воды! У кого есть вода?
Мне подали серебряную фляжку. Я плеснул холодной водой на лицо барона, на лоб, щёки, шею. Прохладная вода ожгла кожу ладоней. Чёрт, а связанными руками как же неудобно всё!
– Это поможет? – не веря, спросил Эварт, глядя на меня недоумённо.
– Да живой он, живой… – ответил ему я. – Сейчас придёт в себя, подожди немного… Лучше развяжи мне руки. – Я протянул оруженосцу запястья, и тот, как на автопилоте, развязал мне руки. Я до этого столько его упрашивал…
Я потрогал лоб барона, нашёл пульс на вене под подбородком. И тут барон Эрно открыл глаза. Все вокруг возликовали с радостью. Ну, слава Богу! Я почувствовал, как кто-то коснулся моего плеча в благодарном жесте, а Эварт смотрел на меня с благоговением, будто я превратил воду в вино – не меньше!
– Как вы, милорд? – спросил кто-то из окружающих у барона.
Тот удивлённо смотрел на всех. Наконец, барона усадили на земле, помогая с латами.
– В груди болит… – прошептал чуть слышно. – Что-то со мной… Дышать больно…
Я догадался. Быстро начал шарить по карманам. После того случая в электричке, когда у женщины стало плохо с сердцем, я всегда стал носить с собой валидол в специальном таком металлическом патроне. Он ни разу мне пока и не пригодился, но сейчас…
– Возьмите, положите под язык, пусть рассосётся… – Я дал одну таблетку барону, тот взял. – Сейчас пройдёт, вам станет легче. Старайтесь дышать спокойно и глубоко. Это приступ стенокардии, он пройдёт, поверьте мне.
Барон Эрно молчал какое-то время, потом спросил:
– Ты что, учишься на медицинском факультете?
Я молча дёрнул головой – нет.
– Слушай, Арс из Эниона, ты всё равно поедешь с нами в Нандор, понятно?
– Ладно, – я согласился. На то, что меня отпустят, я уже не надеялся.
Глава 3
Я сидел на длинной скамье и следил за поединком двух молодых оруженосцев. Это Эварт с Колином. Эварт сейчас только что
Я научился ездить верхом, стрелять из арбалета, кое-что умел теперь и с мечом, мало, конечно, Эварт всё делал лучше меня. Да что там говорить, он этим занимается с детства, а я всего месяц. Но я быстро учусь. Длинный лук мне не давался, тут нужна особая сила и сноровка, это только в кино девушки-лучницы лихо стреляют от бедра, на самом деле, не всякому удастся даже согнуть настоящий боевой лук, тем более, натянуть тетиву. Этому тут учат с детских лет. А ещё я не могу привыкнуть к тяжести доспехов, даже кольчуги. Она одна весит, наверное, килограмм двадцать, такая тяжёлая, собака. Они тут все это железо учатся таскать лет с восьми. Я видел здесь двоих мальчишек. Наденут латы или эти дебильные кольчуги и ходят весь день по замку. Я бы свихнулся!
Я в их возрасте кораблики пускал в ручьях вдоль дороги или сидел в песочнице с пацанами, а они… Я вздохнул.
Месяц. Целый месяц. Я вчера только посчитал, я каждый вечер отмечал гвоздиком на стене под гобеленом в своём углу. Шесть по пять дней. Тридцать. Месяц! Я здесь целый месяц.
Дома, наверное, мать с ума сходит, меня и искать, скорее всего, перестали. Я теперь там – пропавший без вести. По телеку показали мою фотку, ориентировка в полиции, объявление в местной газете, наверное, информацию обо мне напечатали на вкладыше для лапши «Доширак» в коробке… Я засмеялся своим мыслям, но из всех ребят вокруг никто не обернулся и внимания не обратил. Я уже начал к этому привыкать. Здесь все так – не обращают на меня внимания. Может, только в первые дни ещё как-то и озирались, шушукались, что я спас жизнь самому барону, а потом привыкли. Я стал своим и, тем более, не самым успешным.
Что я тут такого умел по сравнению с ними, чтобы быть у всех на языке? Да ничего!
Меня переодели в местное, определили угол в комнате у кухни, где жили все оруженосцы и военные слуги. Я стал своим.
Но я хотел домой. Я жутко хотел домой. Каждый прожитый день я не переставал думать об этом, вспоминал, как я оказался здесь. Просыпался рано утром и каждый раз надеялся, что окажусь в своей постели, буду дома. И радовался бы и звону будильника, и голосу матери, и шуму города, и с превеликой радостью сидел бы на лекциях. Но всё это стало вдруг зыбким, как во сне, будто и не моё уже, будто и не со мной, будто и не моё прошлое.
Будь проклят этот мир! Я хотел домой!
Я помнил, как убегал от этих националистов-патриотов, как прятался от них в старом заброшенном доме где-то на окраине, а потом – этот мир, склеп. Как я здесь оказался? Я же треснулся башкой, когда упал. Откуда я падал? Как я вообще оказался здесь?
Я вспомнил первый день, когда меня привезли сюда, в Нандор. Большой замок, огромные каменные стены. Это был замок сеньора барона Эрно – графа Сандора. Я и остался здесь, а барон Эрно уехал к себе – пока. Нас с Эвартом оставили здесь на время, скоро он вернётся, и всё, наверное, опять изменится.