Двенадцать евреев, которые изменили мир

Шевелев Владимир Николаевич

Феномен Нострадамуса отчетливо вписывается в современный глобальный социокультурный ландшафт. Он подводит к мысли о возможности иного миропонимания, о наличии различных интеллектуальных ситуаций. Многие открыли для себя Нострадамуса, когда общество сотрясали беды и смуты. «Он тем помог, кто от грозы устал», — это предвидел Пьер Ронсар. Конечно, факты прорицания с трудом вписываются в нашу устоявшуюся модель мировосприятия.

История всегда следует за традицией. Катаклизмы и войны оставляют после себя одни развалины, но, как говорил Иоганн Готфрид Гердер, цепь развития и воспитания превращает развалины в целое, и в этом целом живет человеческий дух. Вечно славятся

имена, которые сверкают в истории культуры и, словно яркие звезды, встают в ночи времен. Гений человечности вечно обновляет свой облик и расцветает в новых поколениях. Однако люди обычно держатся за все, что уходит корнями в прошлое. Они ищут там покоя, комфорта, устойчивости, то есть того, без чего жизнь немыслима. Эту нить из прошлого в будущее через наше настоящее протягивают великие люди. Один из них — Мишель Нострадамус.

При всей своей неоднозначности и противоречивости творчество Нострадамуса основано на доверии к жизни и здравом смысле. Все это спрятано за туманными строфами, но магнетическое воздействие личности и катренов Нострадамуса прорывается сквозь завесу символов. Бездна эпох и событий, отделяющая нас от этого великого провидца, нисколько не уменьшает его воздействия на духовную культуру, нравственность и интеллектуальный поиск современного человека.

Спиноза: Бог един и вечен

Спиноза не просто шлифовал стекла, — он шлифовал очки для нового миросозерцания.

Соломон Михоэлс

Барух Спиноза, философ и полунищий отшельник, всю жизнь занимавшийся шлифованием линз и размышлениями над причинными основаниями бытия, скончался 21 февраля 1677 года, когда ему было всего сорок четыре года. Он был человеком, равнодушным к благам и деньгам. После него осталось столь мало имущества, что сестра и племянник отказались от всяческих прав на наследство. Незадолго до смерти Спиноза написал: «Я научился принимать поступки людей».

Однажды Альберт Эйнштейн в предисловии к биографии Эммануила Ласкера сравнил великого шахматиста со Спинозой: «Ласкера влекла к себе такая красота, которая присуща творениям логики, красота, из волшебного круга которой не может выскользнуть тот, кому она однажды открылась. Материальное обеспечение и независимость Спинозы зиждились на шлифовке линз; аналогична роль шахмат в жизни Ласкера. Но Спинозе досталась лучшая участь, ибо его ремесло оставляло ум свободным и неотягощенным, в то время как шахматная игра держит мастера в своих тисках, сковывает и известным образом формирует его ум, так что от этого не может не страдать внутренняя свобода и непосредственность даже самых сильных личностей».

Судьба на долю Спинозы выпала трудная. Он так и не нашел признания при жизни и, скончавшись почти в нищете, исчез из людской памяти на целое столетие. Умственная косность и ограниченность делали его предметом жестоких нападок, обвинений в ереси и презрения. Ко времени деятельности Спинозы период религиозных распрей с их кровавыми ужасами миновал и вопрос о свободе веры был наконец решен положительно. Но вера сама по себе считалась самым высшим и благородным делом жизни. Интересы религии господствовали над всем, а из всех наук теология стояла на первом месте. Трагическая судьба Галилея и Джордано Бруно свидетельствовала о том, что теология стремилась оставить за собой решающее слово при обсуждении проблем мироздания.

Излишняя ортодоксальность и косность мышления современников трагическим образом сказалась на судьбе Баруха Спинозы. В двадцать четыре года он был отлучен раввинатом и вынужден был бежать из Амстердама. Спиноза дал первый яркий пример разрушительной силы еврейского рационализма, вырвавшегося из рамок общины. И при жизни, и долгое время после смерти его считали атеистом. Беда Спинозы заключалась в том, что он развил свой пантеизм до такой степени, что его невозможно было отличить от атеизма. Во многом отсюда столь разноречивые оценки личности и философского наследия Спинозы.

Вольтер был им очарован, Лессинг утверждал, что «нет другой философии, кроме философии Спинозы». Для Гегеля он — философ, отвергающий заблуждения и безумные страсти людей. В глазах Фейербаха воззрения Спинозы — это «философия возвышенного». Для Бертрана Рассела Спиноза — самый благородный и привлекательный из всех великих философов. Нравственно он выше их всех. С другой стороны, Отто Вейнингер, назвав Спинозу «самым выдающимся евреем последних девятнадцати веков», весьма невысоко оценивает его философские воззрения. Немецкий мыслитель Карл Шмитт именует Спинозу «первым либеральным евреем, который явился с ножом и вилкой в ру- ках, чтобы наброситься на государство». Для Дмитрия Галковского Спиноза — это поэт и пророк, «в эротическом экстазе выкрикивающий геометрические формулы».

Действительно, в Спинозе все оригинально и неповторимо: и сама его личность, незаурядная и загадочная, и его философские воззрения. Этот мыслитель, вызывающий столь противоречивые чувства, замечателен тем, что никогда еще прежде жизнь философа и писателя не была так неразрывно слита с его творениями, и никогда еще дух, пронизывающий эти творения, не получал столь полного воплощения в реальной жизни автора. Стремление к добру и истине, говорит его биограф Александр Федоров, стали для Спинозы естественной потребностью. Он имел полное право сказать о себе: «Я избегаю зла или стараюсь избегать его, потому что оно противоречит моей природе и отвлекало бы меня от познания Бога и разумной к нему любви».

Центральным пунктом философской системы Спинозы является тождество Бога и природы. Вводя понятие «субстанции» в качестве необходимого для всякой философской конструкции, Спиноза определяет ее как то, что выступает причиной самой себя. Согласно Спинозе, таким образом понятая субстанция есть то, что обычно называют Богом, или природой. Бог Спинозы — это не Бог теологов, который противопоставляется природе как чему-то испорченному, а все совершенное у них переносится в какое-то стоящее над миром бытие. Спиноза не представляет себе Бога отдельно от природы, как не представляет и природу без Бога, совмещающего в себе все, что есть совершенного в природе. Это и есть пантеизм, то есть отождествление Бога и мира. В отличие от христианства с его пониманием Бога как личности, возвышающейся над природой и человеком, пантеизм развивает учение о безличном мировом духе, скрытом в самой природе.

Взгляды Баруха Спинозы демонстрируют одну особенность еврейского духа — его склонность не только все рационализировать, но и все интеллектуализировать. По словам Пола Джонсона, Спиноза был одним из тех, кто верил в возможность разрешить все споры и конфликты и достичь человеческого совершенства в результате логического процесса. Он полагал, что весь мир представляет собой математическую систему и может быть до конца понят лишь геометрическим способом. Спиноза считал, что и проблемы эти- ки могут быть разрешены подобно доказательству геометрических теорем. Тем самым он во многом находился в русле идей философа Маймонида, полагавшего, что к идеальному миру можно прийти через здравый смысл; для этого следует соблюдать Закон, то есть опираться на Пророков и Тору. Спиноза же не верил Пророкам и хотел отбросить Тору за ненадобностью, полагая, что результата можно достичь при помощи чистого разума.