Двенадцать поленьев
Шрифт:
Из этих-то деталей и собирают на заводе гигантские электрические машины.
Мальчики раскраснелись. Глаза блестят. И я понимаю их радость: беседует с ними знаменитый инструментальщик, и не о пустяках болтает, как иные взрослые с детьми. Николай Николаевич знакомит их со своим мастерством.
Сейчас всё внимание ребят на тисках, в которых закреплена плашка.
Плашка ещё не штамп,
Но Русаков у верстака. Он водит напильником по металлу, с силой нажимает на него: «Шарп... шарп!..» В то же время зорко поглядывает на чертёж, чтобы не ошибиться, не сделать неверного движения.
Тёмные его волосы, расчёсанные на косой пробор, растрепались, попадали на лоб. На верхней губе проступили капельки пота...
А мальчики, как заворожённые, смотрят на его руки. Происходит удивительное. Руки начинают серебриться... Всё больше, больше — кажется, вот-вот станут совсем серебряными.
Но Русаков останавливается, чтобы передохнуть. Напильник отложен — руки вытирает ветошкой. И они уже не серебряные... Это всего лишь пыль была на руках, металлическая пыль, которую сдирал с плашки напильник.
Кинул Русаков ветошку, достал носовой платок и принялся вытирать разгорячённое лицо и шею.
Утомился. Мальчикам стало его жалко.
— Николай Николаевич! — сказал Алёша. — Зачем же это... Сталь пилить руками! Вон как вам трудно!
— Трудновато, — согласился Русаков.
— А вы станок себе попросите! — посоветовал Саша.— Вам какой хотите дадут. Самый лучший!
К удивлению мальчиков, Русаков объявил:
— А одного мне мало. Хочу, чтобы служили мне и токарный, и фрезерный, и строгальный, и сверловочный!
— Так много? — вырвалось у Саши.
— А я жадный! — Русаков рассмеялся и сказал уже серьёзно: — Вон у нас в цехе станки. Посмотрите. Все мои помощники.
Мальчики кивнули. Станки салатного цвета; там они уже побывали.
Но оставалось непонятным, как это столько станков помогают одному человеку.
Русаков стал объяснять.
— Вот тут, — говорит, — на плашке, согласно чертежу, должна быть канавка. И довольно глубокая. Вручную мне её и за полдня не пропилить. Но есть строгальный станок...
С этими словами Николай Николаевич развинтил тиски. Плашку взяли на станок — и через несколько минут канавка была готова.
Ребята потянулись к плашке.
— А можно руками попробовать?
— Попробуйте.
— Какая ровная канавка... И тёпленькая!
Русаков отправил плашку в новое путешествие: на фрезерный станок.
Теперь появился на плашке как бы маленький колодец с крохотным отверстием.
— Заметьте, — сказал Николай Николаевич, — отверстие круглое. Так
Он подмигнул ребятам и пошёл к умывальнику.
Долго и старательно мыл руки.
— ...Значит, — закончил он, — от ручной работы не уйти. Да ещё посмотрите, какой мелкой.
И тут началось самое интересное.
Русаков разложил инструмент. Кроме напильников мальчики увидели какие-то лопаточки, шильца, совочки... Будто блестящий веер засиял на верстаке.
Из этого веера Николай Николаевич стал брать то одно, то другое.
Но даже не взглянет перед собой. Каждый инструмент на своём месте — словно сам прыгает в протянутую руку.
Только и поднимет глаза — чтобы свериться с чертежом.
От всего этого работа у Николая Николаевича пошла быстро-быстро.
Иные инструменты совсем крохотные — из-за пальцев рабочего и не разглядеть, что они там делают... И мальчики (я улавливаю их шёпот) уже не пальцы инструментальщика видят перед собой: им представляется, что это сказочные гномы — ловкие и проворные — за добычей своей руды.
Временами Николай Николаевич, нацеливаясь инструментом в отверстие колодца, придерживает дыхание.
Замирают и мальчики. Они уже знают: чуть царапнешь, вводя инструмент в глубину, и квадрат может быть испорчен...
— Дед у вас какой бритвой бреется? — неожиданно спросил Николай Николаевич, не прерывая работы.
Алёша взглянул на меня. Я улыбнулся: мол, отвечай.
— А он не признаёт безопасной. У него бритва как сабля.
— А как он точит свою саблю? Ты видел?
— Ага. На брусочке. И поливает маслом. Чтобы ни- ни... никакой зазубринки. Даже невидимой.
Николай Николаевич кивнул.
— Вот и я, — сказал он, — должен закончить маленький колодец без зазубрин внутри. У вас масло — а у меня медный купорос. — Он наклонил бутылочку и пустил в отверстие колодца несколько зелёных капель. — Теперь, — продолжал он, — беру вот этот напильничек, называется «бархатный»...
А напильничек-то, глядят ребята, чуть потолще иголки. Насечку на нём и не рассмотришь — глаза заслезятся.
Мальчики следят за руками инструментальщика. Ждут...
Однако бархатный напильник не успел опуститься в колодец.
Русакова окликнули.
По цеху быстро шёл человек в пиджаке и галстуке. В руках у него был свёрнутый в трубку чертёж. На ходу, кивком головы он здоровался с рабочими.
Не дойдя до верстака, круто остановился и подозвал Русакова.
Между ними завязался разговор. Но и к нам долетали беспокойные слова.
— В Индию ещё не отправили? — с удивлением сказал Русаков. — Вот так раз!