Двенадцатый четверг тридцатого октября
Шрифт:
Ни нашим, ни вашим. Ни себе, ни людям. Сам – не ам, и другим не дам!
Система все больше и больше защищает себя от возможного диалога с обществом.
И защищает общество – от диалога друг с другом и системой. Правда, эти защитные меры… Такие себе – защитные. Если уже и от них – защита требуется. И кому? Мирным жителям! Гражданам!
Не расставались и с самой жизнью, будучи на само и просто изоляции. Пока они бы, в буквальном смысле слова, сражались за них, и других, чужих людей, в так называемых красных зонах больниц. Часто, действительно бы, на пределе человеческих возможностей и сил. Вместо этого, они, со второй частью, на пределе тех же сил и возможностей, не допустили появления и развития первой. Причем, так работали практически все: и сотрудники бригад скорой помощи, и санитарной авиации, врачи общей практики, врачи-специалисты
Где нет стены сзади, если смотреть снизу, то и немного сверху. И стыка их – по диагонали. Слева! И соприкасаются с полом. Уже чуть ниже телефона, вытянутые на уровне груди. И сама фигура проворачивается, и, поворачиваясь вновь на левый бок, уже полностью, застывает.
Голова, последние секунды, впитывает мягкость и упругость подушки. Тело и ноги – запоминают тепло простыни и шерстяного синего одеяла. Заправленного в синий пододеяльник, с квадратным вырезом – посередине. Чтобы, после, спустя пару минут, поддержать руки. И уже не как они, зависнув над. А полноценно коснуться холодного пола, застеленного однотонным ковром, с мелким, но весьма твердым, почти жестким и жестоким, ворсом. Словно – наждак и мужская щетина. В одно!
Ковер – не греет нисколько!
Порой ей кажется, что за ночь – он успевает промерзнуть. Задубеть настолько, что даже покрывается бело-синим инеем. А после него – и самим белым снегом, с бело-голубым льдом! Таки опустившимся сверху и покрывшим, укрывшим все и вся.
Холодной и морозной бело-голубой коркой снего-льда!
И вот по этим ледяным иголкам-ворсинкам – она и должна идти, каждое утро, к синему пластиковому окну. С длинным и широким, синим пластиковым подоконником. На котором, в синих матовых горшках, от мала до велика, и разрозненно, были разбросаны цветы. От большой красной розы. С множеством раскрытых и еще не раскрывшихся, не до конца раскрытых бутонов, высоких светло-зеленых стеблей, с шипами и мелкой листвой. Через маленькие синие фиалки. С короткими светло-зелеными стеблями с мелкой листвой. И до средней белой орхидеи. Почти выпавшей и уже упавшей на сам подоконник. Взяв, откуда ни возьмись, в себе симбиоз лианы и лозы винограда. Но устремившись, почему-то, не к своему собрату-потолку. А к полу! С чего и был привязан синей нитью к синему матовому карнизу. На котором, на синих матовых кольцах, висели синие шторы, в пол. Фиалки, как были, так и сидели на своих местах. Роза же – стремилась в нужном направлении. И вполне – к успеху шла. То ли от холода окна, желая сбежать. То ли от жара трубы, желая окончательно свариться и не терпеть этих мук.
А то ли – от моего безответственного отношения, в принципе, отсутствия любви, к тем, кто никак ее не выражал в ответ. Довольно эгоистично и лицемерно! Но для тех, кто и кислород, оказывается, не вырабатывает. А делает все то же, что и я сама. Другого ждать и ожидать – не приходится. Хотя…
… осуществляет меры, направленные на сохранение уникального природного и биологического многообразия страны, формирование в обществе ответственного отношения к животным.
Было бы все точно и с точностью же до точки, еще и о растениях, со списком перечисления. Меня можно было бы уже, если не убить, то приговорить к чему-то. К насильному и насильственному уходу за ними. В виде полива и удобрения. Открывания окна – «для дыхания». И включения лампы – «для тепла». Так еще ж и батарею не завешиваю! Мол: гори-гори ясно, чтобы не погасло. Жарься-жарься, волчий хвост. Не у нас же одних – должно подгорать. Мама же зато, и вместо же меня, любит их. Лелеет. Вместо меня же! И мне бы стоило задуматься над этим. Как минимум о том, что она любит их больше, чем меня, а как максимум… Что вот она-то и убить может. Без суда и следствия разобраться. Стоит им только замерзнуть или засохнуть. Повесит на той же орхидеи-винограде-лиане и поминай, как звали. Надписью!
На мешке с компостом.
Но, как бы… Да. Мы и так не в лучших отношениях. В принципе!
Сбылась мечта идиота.
Сбылась… Конечно. Извечный же вопрос! Стоит ли родителям излишне поощрять или наоборот – критиковать своих детей? В стиле: хорошо / отлично, но ты можешь и лучше. Можешь! И лучше! Вечные догонялки с этим лучше. В попытках догнать и дотянуться, достать… Добиться! Вроде бы и дает пространство для воображения, мотивирует. Но по итогу – добивает и загоняет.
Лучшее – враг хорошего.
Когда же я могла остановиться и делать все стандартно и на среднячок – я должна лететь к луне, не зная: добьюсь ли я? Доберусь ли? Смогу ли?! Хватит ли сил и… Выживу ли, в конце-то концов?! Стоило ли и имело ли смысл? Имело! И имеет. Только, когда не добиваюсь, либо не добиваюсь, что вдруг стало и одно – теряю все. Все нужно делать заново и наново! Обжигаюсь, как Икар, только о ночное солнце и лечу, держа в голове ориентир на луну, но и оставляя для себя возможность попасть в звезды и остаться хоть с чем-то. Не выжигать и не сжигать себя всю. Чтобы от начала, без всего. Без себя! Выслушивая: ты так мне в детстве хорошо помогала доносить пакеты, с продуктами, до дома. Правда… тянула их к земле и прибавляла к их весу, еще и свой. Но ведь помогала. А остальное… Ничего. Ты же старалась. Пыталась. Так и продолжай в том же духе. Вечное недовольство и вечная битва! Плавно перетекающая в войну.
Только с кем? С ней ли? Или, все же, с собой? С самой собой? За шанс уже заявить о своем мнении? О своем желании и… выборе! Варианте развития событий. Но внешняя обстановка добивает и забивает нещадно. Молчать внутри, молчать снаружи… Так умирают наши души. Так умирает жизнь моя. Найди, спаси, прошу тебя… Атрофирует всякое право на это. На слово, мнение… Жизнь! На жизнь для себя. Даже – не против всех. Хотя бы – не против себя!
Стоит сказать: спасибо. Что и ценный кислород не трачу, производимый ими, из углекислого газа. Как я думала – всю свою недолгую, но сознательную жизнь. Криком бы дело не закончилось. А оно и так, когда-нибудь, им и не закончится. Не ограничится! Вопрос только – когда. А пока – стоит посодействовать, еще немного, пробуждению и открыть его. Окно! Совсем и для всех! За мой счет. Дайте одно и на проветривание, наверх. Танцуют все!
Под которым расположен тот же самый радиатор, только – уже не завешанный. И не потому, что рядом с ним нет кровати и непосредственного долгого нахождения, рядом с ним и в принципе, в зоне его, людей. Не потому, что он не течет и не обрастает рыжей ржавчиной. А потому, что, как ни странно, он находится – под окном. И… Уже не странно – берет на себя всю отопительную функцию помещения. Если не на сто процентов из ста, как за одного, то за двух и сто процентов – точно. Плюс ко всему – продуваемость окон и северная сторона. Куда, по большей части, всякий раз и устремляется холодный и промозглый, гулкий ветер. В надежде, то ли прорваться внутрь и самому погреться. То ли выбить, к чертям, окна и чтобы всем – все было одинаково. Одинаково холодно! Так сказать…
Уровнять классы. Уничтожить разделение и их, как саму классовость!
Без низших и высших. Средних! Все, как одно. Как один механизм. Один за всех и…
Мы – едины! Единая… страна!
Вместо «Смешариков», и под перепись, право дело, могли бы в оборот, и под выборы, взять тот мультик с ведьмами. «Witch»! Вот, где все – были едины. Земля и вода. Огонь и воздух… Кристалл! И ведь все равно – кто-то был главный, во всей этой шарашкиной конторе и компашке, сборищу по интересам. Все равно, кто-то один, да и держал их в узде, при себе, на коротком поводке. Объединял их! Объединял… Тут же: что едины, что не едины. Что единая, что нет! Что воля, что неволя – в самом деле! Но баланс и равновесие? Да! Гармония! Да-да! Дайте две, а там и три. Мир и покой. Свобода и воля. Выбор и волеизъявление. Право и права. Все дела… Вот только, раз от разу, и куда ни плюнь – только больше требований и обязанностей. Обязательств и запрещений. Запретов! Чем реальных нововведений. Для той же единой и того же единения. Скорее – разде…