Двенадцатый четверг тридцатого октября
Шрифт:
Но только – приезжайте. А точнее – прилетайте. И сгорите, да! Гореть и тлеть, не забывайте. А затем – возрождаться из пепла и снова гореть. И снова же – тлеть. Фениксы! Икары! Живите и умирайте. Умирайте и живите! Не или, а и!
И люди слетаются сюда, как пчелы на сладкое. Или соленое! Или… Не пчелы. И не на еду! Нет, мухами – становятся после. И ждут чего-то сказочного! Верят всему, что говорят. И надеются получить все, что ни пожелают, а они им и пообещают. Но, как это ни грустно, частенько забывают, что все в этом мире – имеет свою цену. Что-то вроде: приезжайте и оставайтесь, только примите нашу веру.
Стараясь передвигаться, как можно тише, девушка открывает, отодвигая, одну из трех, деревянную раздвижную синюю дверь. С матовыми синими ручками. Широкого – в половину стены. И высокого – до потолка. Синего деревянного шкафа-купе. С зеркалом – в полный рост. На второй – средней двери-створке. И изымает из него, сняв с синего матового поручня, свою одежду, на серой металлической мешалке. Обычный, ученический комплект. Даже – среднестатистический!
Средний… Ага! Только – класс! Этого… Продушенного смогом и пропитанного духотой… Города!
Идеально выглаженная, без складок верха и со стрелками низа. Опрятная и темная одежда.
Идеальная!
Одежда – с минимальным количеством аксессуаров.
Верхушки власти делают все – лишь бы никто не выделялся из общей массы. Не отличался и не высвечивал! При этом же – в этой массе и не присутствовал. Да что там – массе. В количестве двух-трех человек! Скоро и с собой запретят общаться. С собой, тет-а-тет и один на один, быть. Во избежание риска выражения и формирования собственного мнения, «заражения» этим, а там и выдвижения требования. Как «распространения» и «инфицирования» других. Чего бы и кого бы оно ни касалось. Услышаться и выслушать, прислушаться к этому же мнению. Конечно! Им и своих – хватает. А что они – с другими не координируют и никак не сочетаются? Не важно! Цветовщина и вкусовщина. У них – такие кирпичи. А у нас – другие фломастеры.
Зачем давать очередной повод для революции, «кровавого воскресенья», для смены власти и строя?! Лучше – мы вернем тоталитарный режим, деспотию, укоренив патри и дедоархат, и заставим людей ходить строем. С руками за спиной, и колонной, друг за другом. Как в тюрьме, ей богу! Но и с одним малюсеньким допущением, конечно же… Поправкой! И исключением. Да и чего уж – вокруг, да около. Правилом!
Никаких исключений!
Правилом в правиле…
Во избежание вероятности того, что «здоровый» человек вступит в физический контакт с «инфицированным», отныне вводится, как и вступает в силу, с сегодняшнего дня, санитарное дистанцирование. Или социальное физическое дистанцирование. Что предпочтительней, в наших условиях. Поскольку, первостепенно, именно физическое прерывание передачи «инфекции», является важным и значимым, тогда как социум может оставаться единым благодаря технологиям и на расстоянии друг от друга. Большим, чем описано в регламенте.
Социальное физическое дистанцирование – это комплекс санитарно-эпидемиологических мероприятий немедикаментозного характера, направленных на остановку или замедление распространения «заразной болезни» через увеличение физической дистанции между людьми и снижение числа «близких контактов». При таком дистанцировании следует находиться минимум в двух метрах, мы же приняли отметку в полтора метра, от других людей и избегать массовых их скоплений. Таким образом, нам удастся подавить распространение «инфекции» и тем самым – снизить заболеваемость и смертность.
Для наибольшей, дополнительной эффективности, социальное физическое дистанцирование, как и было сказано ранее, должно дополняться мерами респираторной гигиены – обязательным и требуемым ношением масок. Для лиц, чаще других контактирующих с людьми, работающих по специальности, связанной с чрезмерным контактом с людьми – еще и дома.
Чтобы замедлить распространение «инфекционных заболеваний» и избежать перегрузки военных и здравоохранительных систем, социальное физическое дистанцирование включает следующие меры по охране и безопасности: отмена всех массовых мероприятий, перевод большинства учебных заведений и рабочих мест на удаленную учебу и работу, ограничение общественного транспорта, официальное ограничение перемещения людей и их контактов, между собой, в количестве больше двух-трех людей.
В одной и той же одежде! И вроде бы – ничего нового. Тот же будильник, те же квартиры, в постройке и оформлении. В большинстве своем – и те же виды из окон! Но все равно! Одно и то же! Каждый день! Каждый день, как новый день… И новая жизнь. А новое, как известно, хорошо забытое старое. Новый день сурка и сам же – новый сурок! Новый – старый добрый. Как же претит это… Эта власть и этот гнет!
Кое-как, спустя минут десять-пятнадцать, одежда оказывается на ее теле. Состоящая из серой, накрахмаленной рубашки, с длинными рукавами. Серого классического пиджака и серых классических, со стрелками, брюк. Полностью застегнутая и еще раз выглаженная, но уже собственными руками.
В темноте – тяжело понять, где находятся швы. Внутри или снаружи? И не надета ли рубашка – неправильно и шиворот-навыворот? Остается надеяться – только на тактильные качества своих пальцев и на свою же память! Ведь вечером – одежда висела на вешалке и была в нормальном виде. В нормальном и состоянии. Вывернутой правильно. Если только… Барабашка? Но это – глупости! Об этом – даже думать не стоит!
Хотя… Вот уж кого и, правда, не хватает в этом сказочном долбое… Кхм… Мире! Заправляемым – таким же сказочным… Дедом! Жаль, не Морозом. Хотя, кому и жаль, вдруг? Что так, что этак – чуть больше любить его не станут. Ведь сразу встанет вопрос: а любили ли, вообще? И вот, тогда… Все поймут, что чтобы любить: либо чуть больше, либо чуть меньше. Надо, сначала, полюбить и любить, хоть как-то. И чтобы эта любовь, пусть на началах и донышке, но была. Чтоб отчего-то было исходить и отталкиваться!
Чистые и расчесанные темные волосы. С небольшими естественными кудряшками на концах. Завязаны в высокий, конский хвост, на затылке. И покрыты двойным слоем прозрачного лака.
Чтобы ни одна волосинка не выбилась из прически. И не дай бог! Не дай бог не испортила процесс обучения. У преподавателей, на эту тему, особый пунктик! Но и, как известно, у каждой информации – ноги, откуда-то, да и растут. И собака – где-то, да зарыта. В нашем случае – там, где ее и оставили, зарытой. А кто ее зарыл?