Дверь Кирева
Шрифт:
В этот раз он тоже не ожидал ответа.
Он никого и нигде не видел вокруг себя.
Он вновь навёл пистолет в каждый из четырёх углов, но стрелять было не во что.
Затем, прямо перед ним, из воздуха начало появляться тело.
Оно воплощалось так, будто молекулы вытягивались из пространства, будто сама материя перестраивалась из газа в нечто твердое. Кирев мог лишь наблюдать, как это происходит, смотреть, как белый свет становится плотью и костями, смотреть, как появляется кожа, затем волосы, затем глаза и зубы и
Когда тело и лицо закончило формироваться, оно даже обрело одежду.
Темно-серую, пыльную, азиатскую по покрою. Человеческую.
Одежду Кирев узнал.
Его глаза поднялись к этому маленькому личику, этим чертам, которые сопутствовали телу ребёнка перед ним, и внезапно грудь Кирева разорвал ужас. Детский ужас, подобный чему-то из самых потайных ночных кошмаров. Таких кошмаров, когда он просыпался в поту, с грохочущим в груди сердцем, будучи уверенным, что он очутился в лагерях, и следующим заберут его самого.
Глаза. Эти пронзительные, бриллиантовые жёлтые глаза. Они были другими.
Все остальное было таким же.
Все остальное было в точности таким же.
– Корек?
– прошептал он, глядя на маленького видящего. Перед глазами помутилось. Он подумал, что теряет сознание, но потом осознал, что по лицу катились слезы. Он думал, что его может стошнить. Он действительно думал, что его может стошнить. Его руки тряслись, когда он опустил пистолет, наведённый на эту маленькую грудь - такую худенькую, что смуглая грязная кожа натянулась на косточках.
– Корек… - повторил он, и в этот раз получился почти хрип.
– Брат… - он задохнулся этим словом, позволив оружию опуститься к белому плиточному полу и стискивая его обеими руками, как будто пистолет служил ему якорем. Как только оружие коснулось тех белых плиток, они пошли рябью во все стороны, почти как вода.
– Брат… - выдавил он, будучи не в состоянии оторвать глаз от этого лица.
– Брат, это ты?
Маленький видящий ему улыбнулся.
– Как ты здесь очутился?
– спросил Кирев. Затем до него дошло.
– Я мёртв?
– ахнул он.
– Я мёртв, не так ли? Я мёртв…
Видящий с бриллиантовыми глазами цвета солнца медленно покачал головой.
Кирев недоуменно уставился на него, но ребёнок-видящий не заговорил.
– Где я?
– наконец, спросил он.
На самом деле, он не ожидал ответа.
К тому времени он действительно думал, что умер.
Глядя на Корека и осознавая, как много времени прошло с тех пор, как он позволял своему разуму приблизиться к воспоминаниям об его друге, о наблюдении, как его в тот день забрал видящий в человеческом костюме, Кирев подумал, что, наверное, он это заслужил.
Он заслужил смерть. Это должен был быть он.
Его должны были забрать.
Он задохнулся от этой мысли, тщетно пытаясь вдохнуть.
Он все ещё находился на корточках, по лицу его катились слезы, и он хватал ртом воздух, когда ребёнок-видящий заговорил с ним. Голос заставил Кирева вздрогнуть - он звучал точно так, как ему помнилось, настолько похоже, что словно ножом по сердцу, заставляя глаза закрыться, возрождая воспоминания, которые он яростно хотел забыть.
Сами слова гулко отдавались эхом в обширном белом пространстве, отражаясь как сам свет, будто воздух сгустился до консистенции воды.
Странно, но когда Кирев их услышал, они прозвучали как шёпот.
– Я хочу тебе кое-что показать, - сказал Корек.
Он протянул маленькую смуглую ручку.
Кирев видел порезы на его пальцах, укусы жуков от ночёвок в грязи и джунглях, синяки на одной руке, оставленные, когда старшие видящие схватили их, забирая их еду и отталкивая их в грязь.
Животные. Тогда они были животными. Сбившимися в кучу и грызущимися за жизнь.
– Я хочу тебе кое-что показать, - повторил Корек.
Его голос источал терпение. Бесконечное терпение.
В этот раз Кирев вообразил, будто может услышать там любовь. Может, прощение.
Он отпустил пистолет, позволив ему брякнуть о белый кафельный пол, где его тут же поглотили плитки, и оружие пропало из виду. Кирев смотрел, как оно исчезает, и его разум затуманился, пытаясь осознать увиденное, понять, что пистолет больше не здесь… и ещё сильнее уверился, что он мёртв. И он не мог сказать, что сожалеет об этом.
Эта жизнь его вымотала.
Вымотала, украла его сердце… и он практически не жил.
В этот раз посмотрев в лицо Корека, он лишь кивнул.
– Ладно, брат, - сказал он, борясь с той насыщенной болью в груди. Он вытер лицо одной рукой, затем стиснул её в кулак и произнёс: - Ладно.
Как только он коснулся этих маленьких смуглых пальчиков…
Комната вокруг него опять исчезла.
***
Кирев захрипел, хватая ртом воздух.
Он осознал, что смотрит на сине-белое солнце, окружённое высокими горами.
Он узнал это…
Он знал это место.
Его сердце сжалось, когда он понял, что это та самая протяжённая долина у гор, где он вырос. Боль ударила по его свету. Такая сильная, что он поначалу и вовсе не мог дышать. Он уставился на эти качающиеся травы, чувствуя себя так, будто может вот-вот рухнуть.
Эти маленькие смуглые пальчики поддержали его.
– Ты помнишь, - сказал Корек.
Это не было вопросом.
Кирев осмотрелся по сторонам. Он уставился на эти покрытые снегом вершины гор, смотрящие в небо. Он видел сине-зелёные травы, колышущиеся перед ним как океан, усеянный полевыми цветами. Лохматые животные паслись вдали, ближе к горам, где он видел шатёр с затейливыми узорами на тяжёлой хлопающей ткани.