Дверь в чужую осень (сборник)
Шрифт:
В общем, расследование не затянулось, наши объяснения были приняты безоговорочно. Только один из членов комиссии, корабельный инженер, как и я, разве что выше по званию, уже позже, неофициально, спрашивал: не считаю ли я, что японцы применили какое-то новое секретное оружие, вызвавшее сердечный приступ у здорового, как бык, матроса? В те времена давненько уже ходили россказни о разнообразных «лучах смерти». Еще до войны мне приходилось читать фантастический роман «Голубой луч», он в Штатах был очень популярен, переводился и в Европе. Я ответил, в общем, то, что думал: окажись это и в самом деле «луч смерти», он непременно скосил бы и нас, вряд ли стекла в рубке могли послужить серьезным препятствием. Он со мной согласился и разговор прекратил.
Вот и всё. «Старик»
О моих собственных впечатлениях — позже. Сначала о другом. Тогда же вечером я эту историю рассказал Иванову, не из-за Серой Погибели, из-за тех явных шероховатостей, что в рассказе Джона прямо-таки выпирали, как гвозди из мешка.
Начнем с вахты Айвена. У нас военные инженеры никогда не несут вахту на мостике, в ходовой или боевой рубке — только капитан и его помощник (или помощники, их число зависит от класса корабля). Место инженера — возле агрегатов и механизмов, либо в минно-торпедной боевой части, если она имеется. Разве что при чрезвычайных обстоятельствах, скажем, после боя, в котором помощники погибли, — но Джон ни о каком бое ни словечком не упоминал. Конечно, у американцев, очень может быть, другой устав, но все равно, они страшные рационалисты…
Далее. Палубный матрос с легким стрелковым оружием — совершеннейшая нелепица. В военное время у нас всегда выставляли у трапа вооруженного часового, но исключительно на стоянке, никогда в плавании. И у американцев, мы видели, обстояло точно так же. Понимаете, в плавании для часового автомат, винтовка, а уж тем более пистолет просто-напросто ни к чему. Список рукотворных, если можно так выразиться, опасностей короткий и известен наперечет: подводная лодка, корабли противника, его военная авиация (но уж никак не в тумане). Против любой из них автомат бессилен. Не помню случая, чтобы в нашем столетии военные корабли сходились на абордаж, да и в прошлом тоже — по крайней мере, когда появились корабли с паровой машиной и броней, никто об абордажных боях меж ними и не слыхивал.
Авральная команда, что опять-таки странно — не из членов экипажа, а из морских пехотинцев, судя по всему, бодрствовавших, моментально выскочивших на звуки выстрелов…
И наконец, комиссия по расследованию. Комиссия… Ей тоже как бы и не полагалось появляться. Внезапная смерть вахтенного на боевом посту, стрельба из пистолета капитаном — это все-таки не такое уж ЧП, чтобы создавать комиссию. Конечно, и это можно списать на иные, американские порядки, но все равно, странно как-то выглядит все это, вместе взятое, да и по отдельности тоже…
Иванов лучился энергией. Понять его можно: по его линии, собственно, никакой работы и не было, хотя бы за эти шероховатости зацепиться, мало ли что…
Он, недолго думая, когда выдалась свободная минутка, пошел в библиотеку на базе. Даже у нас воинские уставы выходили без грифа секретности, могли оказаться в библиотеках в свободном доступе. Иванов вовсе не притворялся, будто не знает английского, вообще — так, помнит с полсотни слов, способен читать, если можно так выразиться, по складам. А впрочем, никто ему не задавал лишних вопросов — ни провожавший его в библиотеку сержант-переводчик, ни сержант-библиотекарь (по описанию Иванова, этакий субтильный интеллигент в очках). Вполне возможно, в библиотеке была и секретная часть, но Иванов о ней не расспрашивал, конечно. И угадал: на соответствующей полочке стояло не менее пятнадцати экземпляров военно-морского устава. Библиотекарь по пятам не ходил, так что Иванов самым беззастенчивым образом одну книжку спер — как и у нас, устав оказался книжицей небольшого формата, не особенно и толстой. Мигом задрал китель, сунул книжечку за пояс, для отвода глаз взял
Нужный раздел он нашел быстренько, прочитал мне вслух. И у американцев все обстояло, как у нас: корабельные инженеры в обычных условиях вахту в рубке не стоят, вахтенные в море оружия не носят, авральная команда в походе из членов экипажа и состоит, комиссия по расследованию создается только в случае весьма серьезного ЧП, а в случаях мелких расследование ведет один-единственный офицер с теми же функциями, что у наших особистов или контрразведчиков.
Что же, Джон все наврал об этих четырех шероховатостях? А зачем ему, собственно, было врать? Мы сошлись на том, что тут другое. Он нисколечко не врал, просто кое о чем умолчал. О целях и задачах, поставленных перед эсминцем. Скорее всего, не некое спецзадание, а испытания новейшей секретной техники, не обязательно оружия: двигатели, механизмы, агрегаты. Если принять эту версию, все несообразности находили объяснение и укладывались в картину, как детские кубики в коробочку. Вот тут уж ничего странного, все объясняется: и присутствие в рубке корабельного инженера, и автомат у матроса, и морские пехотинцы, и комиссия. Повышенные до предела меры безопасности, ничего удивительного. Правда, Иванов тогда же признался не без грусти, что дома порядка ради в рапорте ограничится парой строчек: известна только фамилия Джонни Айвена, его воинское звание и специальность и более ничего: ни названия эсминца или его бортового номера (если названия нет, только номер), ни каких-либо технических подробностей…
Вот, собственно, и вся история. Далее — одни сплошные, как это можно назвать, трудовые будни. Что я сам думаю о Серой Погибели… С маху и не ответить, до сих пор нет однозначного мнения. С одной стороны, моряки мастера травить байки. Сам я за все годы службы ни с какой мистикой не сталкивался и от других не слышал. Морской змей и прочие подобные ему создания никакой мистики не содержат — просто-напросто «невиданные звери», не признанные пока что официальной наукой.
С другой стороны… Нет, я не собираюсь утверждать, будто стопроцентно верю в Серую Погибель. Тут другое. Не знаю, как и сформулировать точно… В общем, в море всевозможных загадок и тайн в сто раз больше, чем на земле. В том числе и таких, что поначалу считаются мистикой, но потом порой получают вполне материалистическое объяснение. Теоретически допуская… Нет, не то.
А черт его знает! Вот и все. Море-океан, загадок множество…
ТАЕЖНЫЕ ВСТРЕЧИ
Приключилось это в начале осени сорокового. Я к тому времени более семи лет прослужил в пограничных войсках, разве что нынешняя застава была второй по счету. Дослужился до старшины: четыре треугольничка в петлицах, «пила». Служба мне пришлась по душе, вот и остался на сверхсрочную (а как потом оказалось, до ухода в запас по достижению пенсионного возраста). За эти годы поднялся до старшины, как-то легко получилось. Не хвастаясь, был на хорошем счету.
Дальневосточная граница — эт-то что-то! Почище даже южной, где в свое время не продохнуть было от басмачей. Там с басмачами в конце концов покончили, а вот у нас продыху не было до самой войны с Японией. Не давали нам продыху японцы со своими холуями, маньчжурцами и белобандитами. Чего только не случалось: нарушение границы японскими самолетами или пехотой, а то и маньчжурскими полицейскими — еще цветочки. Обстреливали наши пограничные наряды, военных топографов, а то и гражданских лиц, причем обстрелы порой бывали артиллерийскими. Стреляли по нашим самолетам, летавшим над нашей же территорией, не так уж редко случались самые настоящие боестолкновения. Уж поверьте, Красную Звезду и медаль «За отвагу» мне дали не зря. Один командир отделения, правда, на другом пограничном участке, стал даже Героем Советского Союза, причем не посмертно. Никак нельзя, конечно, сравнивать с фронтами Отечественной, но это были настоящие бои, а не какие-то перестрелки.