Дверь в Лето
Шрифт:
Ход событий регулируется, по-видимому, отрицательными обратными связями со своего рода «охранными цепями». И поэтому само существование этой строчки петитом зависело от того, увижу я ее или нет. Стоило мне увидеть эту строчку — и весь дальнейший ход событий оказывался невозможным.
«Есть божество, что лепит нашу волю, желанья наши — плод его трудов». Тут и свобода воли и предопределение — в одной фразе. И то и другое — верно. Есть только один реальный мир — с одним прошлым и одним будущим. «Каков был изначально, таков есть и таким пребудет во веки мир бесконечный. Аминь». Только один. Но достаточно большой и сложный, чтобы вместить в себя и свободу воли, и путешествия во времени, и все эти «обратные связи» и «охранные цепи». В пределах его правил нам разрешается все… но возвращаемся мы к тому, с чего начали.
Я не единственный, кто путешествовал во времени. И Форт, и Амброз Бирс описали много подобных случаев, правда никак их не объясняя. А еще были две дамы из садов Трианона. Подозреваю, что старый профессор нажимал кнопку чаще, чем признался мне… И это не говоря уже о других неизвестных, побывавших в прошлом или будущем. Но сомневаюсь, что о них когда-нибудь узнают. Взять хоть меня: о том, что со мной произошло, знают всего три человека. И двое из них мне не поверили. Не так уж много может путешественник во времени. Как говаривал Форт, на поезде можно ездить, если построены железные дороги.
Но у меня не выходит из головы Леонард Винсент. Неужели он стал Леонардо да Винчи? Неужели он прошел через весь континент и отплыл в Европу с Колумбом? В энциклопедии о его жизни имеются какие-то сведения, но не сообщил ли он их своему биографу сам? Знаю я, как это делается, — мне самому приходилось заниматься подобными делами. К тому же в пятнадцатом веке в Италии не существовало регистрационных карточек социального страхования или удостоверений личности; отпечатки пальцев тоже не снимали. Так что он вполне мог сочинить о себе любые легенды.
Можно только догадываться, как он, оторванный от всего привычного, знавший об авиации и электрическом двигателе, знакомый со множеством других достижений человечества, отображал все это в рисунках, безуспешно пытаясь воплотить в жизнь в пятнадцатом веке. Но его старания были обречены на неудачу: то, что кажется таким простым и доступным сегодня, не появилось бы без использования накопленного предшествовавшими столетиями опыта.
Танталу и тому было легче.
Я думал и о том, какое широкое применение могли бы найти путешествия во времени, если бы с них сняли завесу секретности. Например, короткие прыжки во времени — при условии, конечно, усовершенствования самой установки и разработки методики возвращения назад, в свое время. А то однажды можно прыгнуть так далеко, что обратно будет уже не вернуться, потому что еще не наступит время «железных дорог». Может быть, открытие какого-нибудь необыкновенного сплава приблизит наступление этого времени… А пока что существует реальная опасность попасть в прошлое вместо будущего — или наоборот.
Нет, никогда не следует выбрасывать на рынок новый механизм, не удалив прежде все неполадки.
Меня не волнуют «парадоксы» или «обусловленные анахронизмы», если какой-нибудь инженер в тридцатом веке отладит установку и подготовит станции перемещения, — значит, Создатель именно так предопределил пути развития вселенной. Он дал нам глаза, руки, мозг; то, что мы вершим с их помощью, — отнюдь не парадокс. И Ему не нужны торопыги, чтобы «проводить в жизнь» Его законы: они сами утверждают себя. Чудес не бывает, и слово «анахронизм» — просто семантическая чепуха.
И философия волнует меня не больше, чем Пита. Каким бы на самом деле ни оказался мир, в котором мы живем, он мне нравится. Я нашел свою Дверь в Лето и не стану снова путешествовать во времени из страха, что можно сойти не на той станции. Может, мой сын станет, но тогда я постараюсь убедить его отправиться вперед, а не назад. «Назад» — только для экстренных случаев, ведь будущее лучше прошлого. Назло всем нытикам, романтикам, узколобым мир постоянно совершенствуется с помощью человеческого разума, улучшающего окружающую среду… используя инструменты… здравый смысл и достижения науки и техники.
А длинноволосых хулителей, которые не могут ни гвоздя вбить, ни логарифмической линейкой пользоваться, я бы посадил на платформу профессора Твишела и спровадил назад, в двенадцатое столетие, — пусть там наслаждаются.
А сам я ни на кого не обижаюсь, и мне нравится время, где я живу. Разве что Пит стареет, потихоньку полнеет и уже сторонится более молодых соперников. Увы, скоро, очень скоро он заснет самым долгим сном. Я всем сердцем надеюсь, что его добрая душа найдет свою Дверь в Лето, а за ней в изобилии будет расти кошачья мята; там он встретит любезное обхождение сородичей и соперников-роботов, запрограммированных терпеть поражение, и дружелюбных людей, у которых ноги для того, чтобы кошки могли тереться о них, а не получать пинки.
Рикки заметно пополнела, правда, на определенный срок, но от этого она только похорошела. И мы счастливы. Я работаю над новыми механизмами для облегчения труда и отдыха. Оказывается, что жизнь женщины полна неудобств, — что-то нужно предпринять для облегчения ее существования. И я надеюсь, мне это удастся. В интересном положении женщин мучает боль в пояснице и им трудно наклоняться; для Рикки я сконструировал специальную гидравлическую кровать — думаю со временем получить на свое изобретение патент. Надо еще что-то придумать для облегчения принятия ванны — над этой проблемой я сейчас и работаю.
Для старины Пита на случай плохой погоды я построил «кошачий туалет» — полностью автоматизированный, самоопорожняющийся, гигиенический и с воздухоочистителем. Однако Пит, как подобает настоящему коту, предпочитает выходить на улицу. И он не оставил надежду, что одна из дверей, которую ему еще не открывали, все-таки должна быть Дверью в Лето.
Знаете, я думаю, что он прав.