Дверь в подвал
Шрифт:
Она судит обо мне, основываясь на том, как, по ее мнению, я их получил.
Я возвращаю монету обратно в карман
С ее губ срывается едва слышный вздох, и она опускает оружие.
– Почему ты не можешь мне сказать? Лучше быть убитой сейчас, чем никогда не узнать.
Я подхожу ближе, и она не отступает. Она отрицательно качает головой.
– Расскажи мне!
Я хватаюсь за ножницы и позволяю ей немного повозиться, прежде чем вырываю их из ее рук и кладу на стойку, подальше от нее.
– Все доказательства налицо. Хочешь получить ответы –
Ее пробирает дрожь, и она с трудом сдерживает гнев.
– Чего ты боишься, Мак? Правды?
– Я сказала, не называй меня так, - цедит она сквозь зубы, внезапно потеряв страх.
Я не могу сказать, настолько она крута или просто безумна.
– Ты знаешь, что у тебя проблемы с головой? Пойдем, - я хватаю ее за запястье, стараясь не задеть покрытые волдырями руки.
Она начинает сопротивляться.
– Я не вернусь туда ...
– она снова борется, становясь более решительной. Ногти впиваются в мое предплечье. Я начинаю походить на когтеточку.
– Это не входит в перечень вариантов для тебя, - я наклоняюсь, чтобы перекинуть ее через плечо, поскольку это, кажется, единственный способ справиться с ней.
Она хватает меня за рубашку, словно хочет оттолкнуть к стене, но я не двигаюсь с места. Я бы засмеялся, если бы не яркий блеск ее темных глаз, который пронзает меня насквозь.
– Я сама пойду.
Я выставляю руки перед ней, сдаваясь.
– Сделай лишь одну глупость…
– И ты убьешь меня? – Вызов в ее расправленных плечах заставляет мои брюки натянуться.
Клянусь, она либо пробуждает во мне дьявольское безумие, либо эта женщина инфицирует мой сломанный мозг. Может быть, немного и того, и другого.
Я накрываю ее пальцы своими и рывком отцепляю ее руки от своей рубашки.
– Есть вещи и похуже смерти.
Она резко встряхивает головой, убирая волосы с лица.
– Например, запереть женщину в подвале?
Насмешливый вздох вырывается на свободу.
– Может, тебе не стоит считать, что ее держат против воли. А что, если это для твоей же безопасности?
Она прищуривается, подтягивает полотенце повыше, крепко сжимая его.
– По крайней мере, Красная Шапочка увидела, как волк пытается ее съесть. Не пытайся морочить мне голову. Ты ничем не можешь оправдать то, что делаешь со мной.
Я хватаю бинт и засовываю его в карман.
– Я - большой плохой волк, - говорю я.
– Это уж точно, черт возьми. Но в лесу водятся хищники и покрупнее, Мак. И ты позволила им учуять свой запах.
Глава 11
Призраки.
Макенна.
Когда я была ребенком, то часто видела, как моя мать теряет контроль. Она была героиновой наркоманкой. Она называла периоды своей отключки, когда она спала по несколько дней подряд, если у нее было достаточно припасов, путешествием в другой мир.
Другой мир.
Я лежала рядом с ней, когда она теряла сознание. Я складывала все свои игрушки вокруг нас, создавая наш собственный маленький мирок, защищая ее от плохих вещей, что могли настигнуть нас ночью. Я смотрела на нее и представляла себе другой мир, в котором она была, тот, куда я не могла попасть. Потому что я всегда оставалась в реальном мире. Испуганная, одинокая и голодная.
Я представляла себе прекрасное, иное место, которое было таким спокойным и неземным, что я просто не могла постичь его красоту. Подводная гавань, полная русалок, или Небесный дворец с волшебными принцессами.
Потом я оказалась в другом мире, которого боялась. Тот, из которого моя мама никогда не возвращалась. Темная пустота. Когда я стала старше, я все больше представляла себе свою мать. Обижалась на нее за то, что она бросила меня, за то, что была эгоисткой. Этот темный мир заполнял мои кошмары.
Таким я вижу бесконечный подвал Истона.
Подземелье тянется все дальше и дальше в глубину... адское измерение, темная пустота, вырытая в земле, где нет жизни. То абсолютное одиночество, которое я ощущаю здесь, в самом низу, крадет мое дыхание и заставляет мое сердце чувствовать, что оно вот-вот взорвется, поглощенное пустотой.
Я стою на винтовой лестнице, вцепившись в железные перила. И не могу пошевелиться. Все мое тело – сплошная ледяная жила.
Он стоит спиной ко мне, и мне в голову приходит мысль, что если он заговорит, его голос разрушит темное заклятие, которое он явно хотел наложить на меня. Поэтому, когда раздается его голос, я вздрагиваю.
– Это моя работа, - говорит он.
Это не работа. Это... навязчивая идея. Этот подвал Истона представляет собой запутанный лабиринт из демонов и темных видений в его сознании. Цементные обезглавленные и выпотрошенные скульптуры... как некое святилище средневековых пыток. Украшения из дутого стекла кружатся темными красками, шары развешаны повсюду, свисая со стропил, чтобы продемонстрировать его работу.
Вдоль законченных стен и инкрустированных стеллажей стоят стеклянные статуэтки. Искусно выполненные демоны и дьяволы со змеиными языками и костяными рогами. Черепа. Великое множество стеклянных черепов.
– Это ад, - наконец, заключаю я.
Он поворачивается, чтобы посмотреть на меня, опираясь на перила.
– Это мой ад.
– Почему?
Он не отвечает сразу, и я мысленно заполняю тишину: он болен. Психически нездоров. Он должен быть нестабильным, так как нельзя объяснить по-другому, что за разум может вообразить такие изощренные пытки, а затем воплотить их в реальность, убивая людей посреди оврага?
Как давно он строит этот подвал?
Как много людей убил?
– Я должен продолжать работать, пока не закончу, - он проводит рукой по своим темным волосам, и я вижу белые шрамы на его лице в тусклом свете. – Месть – дорогое удовольствие, - он пытается изобразить сардоническую улыбку, но безуспешно.
– Это искусство, Макенна. Люди все еще приобретают произведения искусства. Не придавай этому слишком большого значения.