Дверь в стене
Шрифт:
Подписанты подписали соглашение в мае 1916 года, однако, не успели высохнуть чернила на подписи, оставленной сэром Эдвардом, как англичане принялись прикидывать, как бы им соглашение обойти. Нефть с каждым месяцем становилась всё более нефтяннее, всё более и более нефтью и англичанам показалось, что они с проведением границ в Месопотамии поторопились. Предусмотрительно созданный "комитет де Бансена" (названная так по имени сэра Мориса да Бансена организация при правительстве Его Величества, чьей задачей была разработка текущей и будущей политики в отношении Оттоманской Империи) немедленно дал заключение, что "возможные" (!) источники нефти в районе Мосула явятся просто напросто "слишком драгоценным подарком Франции". Уже знакомый вам "танкист" Морис Хэнки, в описываемый период занимавший пост
10
sic!
Когда писались эти строки англичане подходили к Багдаду, до того объявленному конечной целью Месопотамской кампании. Давление на правительство (к которому присоединился в том числе и посол БИ в Республике Россия Бьюкенен) привело к тому, что даже когда Оттоманская Империя капитулировала, англичане боевых действий не прекратили и не остановливались до тех пор пока, продвинувшись к северу, не оккупировали Мосул, который, напомню, согласно подписанному ими соглашению "Сайкса-Пико", попадал в сферу влияния Франции.
Где-то повыше был упомянут как казус имевший место в Версале случай, когда Ллойд Джордж и Клемансо полезли в драку и Вудро Вильсону пришлось прибегнуть к силе, чтобы их растащить. Так вот причиной конфликта как раз и был захваченный англичанами Мосул. Разьяришься тут и полезешь драться, когда тебе предлагают идти пешком, а сами издевательски машут из кузова отъезжающего в будущее грузовика. "Наше вам с кисточкой!"
Конфликт имел в основе дипломатический спор - англичане заявили (это уже 1919 год), что договор "Сайкса-Пико" потерял силу, так как нет больше третьего участника договора - ушедшей в небытие Российской Империи, а французы настаивали на том, что договор по-прежнему имеет силу в двусторонних отношениях Англия - Франция. Споры спорами, драки драками, но в крючкотворстве анличан превзойти трудно и Мосул в конечном итоге достался им.
Эта главка началась с упоминания арабов. От них нам никуда не деться и потому нефть в нашем повествовании начинает перемешиваться с этнической идентичностью людей, Месопотамию населявших тогда и продолжающих населять сегодня.
162
Для нас слово Месопотамия это что-то из изучаемой в школе Древней Истории. Шумеры там. Вавилон. Междуречье. Тигр и Евфрат. Клинопись. Зиккурат и город Ур, откуда есть пошёл многочисленный народ урок. "Из пушки на Землю". А между тем никакой фантастики, просто меньше ста лет назад не было никаких национальных арабских государств, а была Месопотамия, и входила она составной частью в Оттоманскую Империю и склоняла выю перед Высокой Портой, и особыми достижениями цивилизации месопотамцы похвастаться не могли по причине полного отсутствия таковых. Если не считать глиняных табличек, конечно.
Оттомания была окраиной мира, а Месопотамия была окраиной окраины, не интересной никому, кроме археологов, этнологов, лингвистов и то ли собирателей, то ли сочинителей народных сказок. Ну, а потом большой мир начал большую войну по причинам, обитателям окраины абсолютно недоступным, примерно так, как пушке недоступна Луна, а Луне недоступна пушка, но зато оказалось, что от доступности нефти зависит сама возможность воевать и Европа обратила в сторону Месопотамии свой лик и глянула на неё немигающим зраком.
И остановившееся в Междуречье время двинулось опять и сонный мир обитателей Месопотамии ожил, зашевелился забегавшими фигурками людей, коней и верблюдов, а как же! Восток, кальян, базар, караван-сарай и прочие тонкости.
"С кем мы, за кого мы и против кого мы?"
"Кто с нами, кто за нас и кто против?"
В Месопотамии жили арабы, а имперообразующим народом Оттоманской Империи были турки, что арабам не нравилось. Религия в Империи была одна, что означало и единство идеологии, но вот кровь была разной, а это означало, что хоть Аллах един, милостив, милосерден и Мухаммед пророк его, но эти несомненно важные обстоятельства никак не могли изменить той данности, что турки рождались турками, а арабы рождались арабами, и длилось это веками и привело к тому, что Блистательная Порта оказалась в Стамбуле, а тот же Багдад мог похвастаться разве что Антуаном Галланом, "собравшим, обработавшим и издавшим в Париже "Сказки тысячи и одной ночи" на французском, что понятно, языке. Не на арабском же ему было их издавать, а парижанам читать. А если учесть, что Галлан был секретарём посла Франции в Оттоманской Империи и в Багдаде он бывал, наезжая туда из непременного Стамбула, а потом туда же в гостеприимные серали возвращался, то багдадцам и вовсе обидно становилось. По всему выходило, что турки пануют, а арабы лаптем щи хлебают.
Ну, а если в каком народе заводится нехорошее чувство, то непременно находится другой народ, который это чувство использует к вящей выгоде. Своей, понятное дело. За чужую выгоду никто не старается, разве что Бог, но данная нам в ощущениях реальность исторически очень доказательна в том смысле, что люди склонны полагать, что Аллах старается для одних правоверных больше, чем для других правоверных и что эту несправедливость нужно тем или иным способом исправить. Помочь, так сказать, Богу. Пособить в меру скромных своих сил.
И вот в 1915 году в мягком (очень мягком) подбрюшье Оттоманской Империи "создалась ситуация", в которой всё сошлось. И мировая война, и сторонняя заинтересованность в регионе, и историческое недовольство, и этническая зависть, и ещё много-много другого, но всё это было не фатально, так как арабы счастливым образом догадались, что положение можно исправить при помощи чудодейственного лекарства под названием "национальное государство".
"Аллах вместе, а табачок врозь."
Если вы чего-то очень захотите, то вы чаемое и получите, нужно лишь очень захотеть. Арабы очень захотели и Бог им помог. Бог послал арабам англичан.
Правда, чтобы до подарка добраться, арабам пришлось немного потрудиться, так как Британия правила миром, а обиталищем арабов были пустыни, откуда Англия казалась недвижной горой и реальность подтвердила справедливость поговорки насчёт Магомета и горы. В жизни поговорочного Магомета звали Хусейн бин Али и был он шарифом Мекки. Шариф, которого в русскоязычной историографии часто называют "шерифом", не иначе оттого, что жанр вестерна исконно один из любимейших жанров русских историков, это почётный арабский титул градоправителя или вождя племени. В рассматриваемый нами временной промежуток эту должность волею Аллаха великого, милосердного и занимал Хусейн. А его сын Абдулла счастливо и с соблюдением всех демократических процедур был избран и делегирован в состав парламента, создание которого было признано неизбежной жертвой веяниям времени. (Если это кому-то интересно, то в этническом смысле состав Парламента Оттоманской Империи первого созыва от 1908 года выглядел так: турков - 142 депутата, арабов - 60, албанцев - 25, греков - 23, армян - 12, евреев - 5, болгар - 4, серба - 3 и кроме этого в Парламенте присутствовал ещё валах в количестве одного экземпляра.) Ну и вот, так получилось, что Хуссейн бин Али своим положением шарифа был вполне доволен, однако его сыну-депутату, попавшему в столицы, там понравилось не очень. Ещё бы! В Мекке он был Сын Шарифа, а в Стамбуле он был одним из двухсот семидесяти пяти депутатов, где одних только арабов было ещё целых пятьдесят девять штук и их отцами были отнюдь не шарифы. Демократия же! Кому такое понравится, сами посудите.
А между тем началась война, та самая, которая требует духоподъёмности, "пусть я-арость бла-го-род-на-я" и всё такое, младотурки вскипели волной, однако начавшаяся народная война вызвала у сына шарифа Абдуллы немножко другие чувства и мысли. Если национализм позволен и позволителен туркам, то почему бы не национализироваться арабам? Мысль не очень свежая, но для Ближнего Востока даже и вторая свежесть выглядела откровением. И умный Абдулла принялся из Стамбула подбивать папу отложиться от Империи. "Тварь ли ты дрожащая или Шариф?!"