Дверь в стене

С тех пор уже миновали годы…

Изобретатель закончил свои дни на чердаке. Слишком гордый, чтобы принять пособие по бедности от прихода, он проел всю свою одежду, выковырял из стен своего жалкого жилища всю штукатурку и сжевал ее до последнего кусочка, изгрыз ногти до самых лунок – и умер.

Груда костей – вот и все, что осталось от тела, когда его обнаружили: при жизни Изобретатель придерживался чересчур строгой диеты, в которой оказалось чересчур много извести.

Но хотя Изобретатель был мертв, Мысль его продолжала жить.

Ее подхватила коммерческая предприимчивость, коей английская нация обязана своим величием и своим местом в авангарде армий прогресса. Исаак Мелуиш – представитель обеспечительного капитала, заимодавец, которому покойный за тринадцать шиллингов шесть пенсов заложил права на изобретение, – учредил закрытое акционерное общество «Тише-едешь-дальше-будешь» и пустил патент в дело.

Идея заключалась в следующем.

Локомотив нового типа. Колеса

вращаются под действием электричества, которое генерирует динамо-машина, которая в свою очередь работает от вращения колес. Очевидно, что такая машина получает чрезвычайно мощную и устойчивую движущую силу, стоит лишь придать ей начальную скорость, каковую была призвана обеспечить встроенная пневматическая система.

Исаак Мелуиш развил этот замысел: он взял за основу метрополитен и идею динамо-машины и напечатал объявления о выпуске акций, куда искусно вплел уйму влиятельных персон, так что они стали лицами его рекламной кампании. Затем началась продажа акций, и вся затея обрела зримые черты практически осуществимого предприятия.

«Столичной и Окружной железной дороге» [1] задумка Мелуиша сулила второе рождение. На смену оксидам мышьяка и сернистому газу, которые подтачивали здоровье лондонцев, предстояло прийти воздуху, насыщенному озоном. У больных отныне не будет нужды отправляться на взморье – регулярные поездки в метро теперь могут дать не меньший целительный эффект.

Тоннели будут освещены и украшены.

Более того, акции компаний, связанных с новым предприятием, взлетят до небес и останутся там, подобно Илие-пророку [2] .

Августейшие особы приобрели акции и даже частично их оплатили.

Проведение новой идеи в жизнь было решено отметить национальным праздником. Планировалось, что первый поезд – с почетными пассажирами – совершит поездку по Внутреннему кольцу. Единственный владелец и ведущий актер театра «Лицеум» [3] должен был исполнить разом все роли, которые играл прежде, притом взимать со зрителей плату не предполагалось. В Хрустальном дворце [4] шли приготовления к банкету для сливок британского общества, а в Альберт-холле [5] – к благодарственному молебну для широких слоев населения.

Приближалось 19 июля 1999 года.

Во всех сердцах царили легкость и беспечность.

И вот наступило 19 июля 1999 года.

Главный зал Хрустального дворца ослеплял огнями иллюминации и поражал пышностью убранства. Все самые одаренные, красноречивые, успешные и преуспевающие заняли места за банкетным столом. На галереях теснились несметные толпы посредственностей, выложивших по полгинеи за привилегию поглазеть, как едят великие мира сего. В числе приглашенных на торжественную трапезу было девятнадцать епископов в вечернем облачении, четыре принца со своими переводчиками, двенадцать герцогов, одна эмансипированная дама, президент Королевской академии, четырнадцать именитых профессоров, один настоящий ученый того же звания, семьдесят тщательно отобранных настоятелей, президент Материалистического религиозного общества, популярный комик, тысяча шестьсот четыре известных негоцианта, торговавших оптом и в розницу тканями, шляпами, бакалеей и чаем, член парламента (из среды рабочих-реформистов), почетные директора едва ли не всей вселенной, двести три биржевых маклера, один граф (восседавший на видном месте), который однажды сказал нечто необычайно умное, девять графов с Пикадилли, сказать что-либо умное не способных, тринадцать графов-спортсменов, семнадцать графов-торговцев, сто тринадцать банкиров, один фальшивомонетчик, один врач, дюжина театральных администраторов, Бладсол – величайший романист, один инженер-электрик (из Парижа), без счету директоров электрических компаний, их дети и внуки, кузены и кузины, племянники и дяди, родители и друзья, несколько светил юриспруденции, два рекламных подрядчика, сорок один производитель патентованных лекарственных средств, «лорды, члены парламента, спирит, прорицатель, заграничные музыканты, офицеры, капитаны, гвардейцы и прочие».

Один из великих держал речь. До публики на галереях доносилось лишь «бу-бу-бу-бу-бу». Сидевшие за столом слышали: «…мало знаем… жжж… инициатива… смелые действия человечества (громкие аплодисменты)… согласитесь со мной в том, что (тсс!) взбираясь на недоступные вершины… нет, более того. Пробиваться сквозь них, покорять их (бурные овации)… бу-бу-бу… (бурная и продолжительная овация)… жжж… (неистовые овации. Тсс!)… отвага – но разумная отвага, смелость, но… жжж… жжж…»

Примерно в таком духе великий человек продолжал разглагольствовать, когда сэру Исааку Мелуишу подали телеграмму. Он взглянул на нее, сделался бледно-лилового цвета и рухнул под стол.

Там мы его и оставим.

А произошло вот что.

Почетные пассажиры собрались возле поезда. Среди них были августейшая особа с телохранителем, премьер-министр, два епископа, несколько популярных актрис, четыре генерала (из министерства внутренних дел), разного рода чужеземцы, личность, связанная, судя по ее виду, с военно-морским флотом, министр просвещения, сто двадцать четыре паразита, состоявшие на государственной службе, один идиот, глава министерства торговли, некто в костюме, банкиры, еще один идиот, лавочники, фальшивомонетчики, театральные декораторы, третий идиот, директора и так далее и тому подобное (по образцу предыдущего собрания). Почетные пассажиры заняли места в вагонах. Сжатый воздух запустил машину, и поезд набрал большую скорость. Научный руководитель проекта с улыбкой обратился к августейшей особе: «С вашего позволения, мы сначала проедем по Внутреннему кругу и осмотрим декор». Все шло как нельзя лучше.

Никогда еще добросовестное стремление августейшей особы интересоваться всем на свете не было столь очевидным. Его величество настаивал – именно настаивал – на том, чтобы научный руководитель показал ему двигатель и подробно все растолковал.

– Все, что я вам продемонстрировал, – отечественного производства, – сказал в завершение осмотра научный руководитель, маленький болтливый человечек. – Вам, несомненно, известна превосходная фирма Шульца и Брауна (в тысяча девятьсот двадцатом году они перенесли производство в Пекин ввиду дешевизны тамошней рабочей силы); так вот, каждая деталь сделанного ими механизма прочна и надежна. Теперь я должен объяснить вам, как работает тормозная система. Нужно заметить, что автор первоначального проекта планировал снабдить машину большим запасом сжатого воздуха. Я внес в его замысел некоторые изменения. Сила вращения колес не только запускает динамо-машину, но и нагнетает воздух для следующего пуска. Собственно говоря, с момента старта и до момента остановки никакой внешней энергии машине не требуется, и ее работа ровным счетом ничего не будет нам стоить. И коли уж зашла речь об остановке, ничто не остановит меня в моем намерении показать вам, как действуют тормоза.

И научный руководитель, самодовольно улыбнувшись при мысли о том, как удачно он сострил, огляделся по сторонам. Судя по всему, он не увидел того, что искал, поскольку его взгляд стал более нетерпеливым.

– Беддели, – спросил он, слегка покраснев, – где включаются тормоза?

– Чтоб я знал! – отозвался Беддели. – Вот эти ручки, что я принял за тормоза, отвалились, едва я до них дотронулся. Видать, гипсовые, для декору были приделаны.

После этих слов лицо научного руководителя начало стремительно менять цвета – от стронциево-красного до таллиево-зеленого.

– Тормоза сломаны, – сказал он, обращаясь к августейшей особе, и добавил тихо и отчетливо, как человек, который старается унять волнение: – Взгляните на манометр.

– Полагаю, я увидел достаточно, благодарю вас, – отозвался августейший собеседник. – И предпочел бы ни на что больше не смотреть. Я хотел бы выбраться отсюда, если возможно. От такой высокой скорости мне не по себе.

– Ваше величество, мы не можем остановиться, – пустился объяснять научный руководитель. – И более того, согласно показаниям манометра, у нас два выхода: либо мы удвоим скорость движения, либо разлетимся на куски, так как давление сжатого воздуха непрерывно растет.