Дверь, ведущая в ад

Сухов Евгений Евгеньевич

– Заводи первого, – послышался вскоре из кабинета голос мужчины, и сержант, которого подкалывал парень с «погонялом» Острый, подошел к нему и криво ухмыльнулся:

– Ну что, брателло, пошли?

– Я тебе не брателло, – огрызнулся Острый, вставая со стула.

– Угу, – буркнул сержант и подтолкнул парня к двери.

– Руки убрал! – неприязненно посмотрел на сержанта Острый и без стука вошел в кабинет.

– А ты что делал в парке? – обратился ко мне Андрей после его ухода.

– То же, что и вы, – ответил я. – Следил за кафешкой.

– Не одни мы,

выходит, следили, – усмехнулся Андрей. – Еще и «легавые» нарисовались. Да, понагнали туда оперов. Видать, ни хрена у них нет на этого маньяка.

Сказав это, он выразительно посмотрел на меня, и я, поняв, что так он напоминает мне о нашем уговоре, задумчиво ответил:

– Похоже, что так.

А ведь не зря, выходит, когда я топал за Ириной и этим Сережей, у меня было чувство, что кто-то за всеми нами пристально наблюдает. Да, своей интуиции надо доверять.

– Ты что, знаком с ним? – спросил Андрея третий парень.

– Знаком, – коротко ответил тот, уже не глядя в мою сторону.

«Брателло» Острый вышел из кабинета, выделенного местным руководством подполковнику Зимину и капитану Низамовой, минут через двадцать – двадцать пять.

– Ну как? – спросил его третий парень.

– Нормально, – ответил Острый, намереваясь сесть на прежнее место.

– Не сюда, – жестко сказал ему сержант. И стволом автомата указал на стулья в дальнем углу коридора: – Туда садись.

Следующим на допрос отправился третий парень. Пробыл он в кабинете, сделавшемся дознавательской комнатой, чуть менее двадцати минут. И когда вышел, тоже был отведен сержантом в дальний конец коридора, где находился Острый.

– Теперь пусть заходит Батин! – послышалось из-за двери. Андрей встал и неторопливо прошел к двери.

Когда мы остались одни, Ирина посмотрела на меня. Ее взгляд явно спрашивал: а мы с тобой знакомы или нет? И если знакомы, то рассказывать им о нашем эксперименте с наживкой для маньяка или умолчать?

Я задумался…

А что если ответить: «Да, мы знакомы», а о попытке спровоцировать маньяка умолчать? Тогда что мы делали в Измайловском парке? И почему Ирину провожал какой-то Сережа, а не я?

Хороший вопрос. А вот и ответ: мы с ней поругались. Поэтому-то в кафе Ирина пошла одна. И к метро отправилась отдельно от меня, а ее вызвался проводить парень Сережа, я же, ревнуя, пошел следом, чтобы посмотреть, как она поведет себя с вызвавшимся проводить ее парнем и насколько далеко может зайти в нашей размолвке.

Но если соврать и ответить: «Нет, мы незнакомы», то при желании нас очень легко вычислить и уличить во лжи, поскольку нас часто видели вместе. И если следак захочет, то запросто найдет свидетелей наших отношений, после чего веры ни мне, ни Ирине уже не будет никакой. А нам с ней так по-глупому подставляться нельзя…

Наверное, следует все же сказать, что мы знакомы. Но не более того. Не вся сказанная правда

лучше полностью высказанной лжи. Поэтому я, снова поймав вопросительный взгляд Ирины, тихо произнес, не раскрывая рта и не двигая губами:

– Мы с тобой знакомы. В Измайловский парк пришли погулять. Но крепко поругались…

– Ты чего там зудишь? – спросил меня тот самый сержант, что назвал Острого «брателло».

– Зубы болят, – опять-таки не открывая рта, произнес я и сморщился, будто бы от боли.

Когда Андрей вышел из кабинета, парни, поджидавшие его, поднялись и направились вместе с ним к выходу. Уходя, Андрей кивнул мне, а я ему. И мы с Ириной остались одни.

– Давайте девушку, – прозвучало из-за двери. Ирина встала и прошла в кабинет.

Как я ни прислушивался, разговора из-за плотно прикрытой двери не было слышно. И я стал просто ждать. Без особых мыслей и гаданий: о чем там спрашивают Ирину и как она им отвечает. В смысле, грамотно или нет.

Меня вызвали тотчас по выходу Ирины, так что мы не успели перекинуться с ней ни единым словом. Но, судя по ее твердому, но спокойному взгляду, она говорила следователю Зимину именно так, как мы с ней и договорились.

Когда я вошел в кабинет, то буквально напоролся на внимательный изучающий взгляд подполковника Зимина. Низамова тоже не сводила с меня взгляда, который буквально заглядывал внутрь. Я слегка поежился и присел на стул, не дожидаясь приглашения, что не понравилось подполковнику, хотя он и не подал виду. Но мне было как-то начхать на это: я человек практически законопослушный, так чего мне бояться, а тем более робеть перед полковником и капитаном?

– Меня зовут подполковник Георгий Валентинович Зимин, – представился он. – Я – следователь по особо важным делам Главного следственного управления Следственного комитета Российской Федерации по городу Москве.

– Круто и очень длинно, – заметил я. – Рад за вас.

– Теперь позвольте узнать ваше имя? – Подполковник Зимин, хоть и несколько скривился после моих слов «рад за вас», однако продолжал оставаться самой вежливостью, а взгляд его излучал большую человеческую теплоту, ну в точности как у революционных вождей! Впрочем, когда мне нужно, я тоже так умею…

– Аристарх Африканыч Русаков, – представился я. – Сотрудник телекомпании «Авокадо», ведущий программ и корреспондент.

– Ах, вот оно что… Тележурналист, – произнес подполковник Зимин без малейшего намека на вопросительную интонацию.

– Да, – ответил я.

– А чем вы сейчас заняты, Аристарх Африканыч?

– Сейчас я отвечаю на ваши вопросы, Георгий Валентинович, – душевно улыбнулся я и посмотрел сначала на Зимина, а потом на капитана Низамову. Но ответной улыбки ни у того, ни у другой не увидел. Более того, капитан Низамова, казалось, осталась крайне неудовлетворенной исчерпывающим ответом, можно сказать, даже оскорбленной. Это тотчас стерло улыбку и с моего лица.