Двери во Тьме
Шрифт:
Плюх, бух! Серая зелень вокруг, свет над головой, даже через снег, к удивлению моему, немного пробивается, сотни льдинок всплывают во взбаламученной мною воде. Течет. Черт, сразу костюм потек, хоть и не очень быстро: вода холодная как жидкий азот, зараза! Через шею, через ворот. Сразу зазнобило.
Надо расслабиться, а то я так работать не смогу. Знаю только, что контейнер с бумагами внизу, под днищем, его еще найти надо. Перебирая руками по борту дебаркадера, опустился ниже. Днище – вот оно, все водорослями обросло, словно волосами, висят лохмами. Света стало совсем не хватать, да и фонарь через мутноватую речную воду недалеко бьет.
Так, контейнер, тут металлический контейнер, к чему-то привинченный, скорее всего. Валиев так его описал, но как его крепили – он не видел и специально не спрашивал. Тогда, когда Серых ему все рассказал, Валиев на контейнер плюнул. Когда почувствовал, что Серых погиб, – плюнул вдвойне, и лишь потом сообразил, что все может быть и не так плохо, записи еще понадобятся, – но было уже не достать: зима.
Но далеко контейнер быть не должен – его же потом доставать собирались. Воздух в компенсаторе начал меня приподнимать, прижимая к днищу, я немного стравил его рукой, сжав клапан. Пошли пузыри.
Вот это что? Точно, металлический цилиндр, корпус от какого-то агрегата, с петлей крепления, привинчен серьезным болтом к ребру жесткости днища. Так… у меня вообще такой ключ есть? Что-то больно болт с гайкой здоровенные…
Зашарился в сумке, зашевелился, холодная вода потекла под комбинезон резвее, заставив сочно заматериться. Самый большой ключ подошел… и газовый под гайку… не идет. Заржавело, что ли? Какого «заржавело», если тут воздуха нет, и вообще оно тут недавно. Просто такое ощущение, что вперекосяк гайка, потому как вроде и не до конца завинчена.
Так, если гаечным в дно упереться, а газовым тянуть? Гадство, положение неустойчивое, меня самого болтает. Надо как-то зафиксироваться. Поднабрал воздуха в компенсатор, подвсплыл, ударившись о днище, перевернулся. Вот так коленями могу упереться, только мне в другом направлении…
Так, вот вроде нормально. Дернул, потянул… кажется, сдвинулась. Немного. Вода заливается, холодно уже, черт возьми, холодно! Уже зубы стучать начинают.
А это что за звук? Сначала подумал, что лед трескается, потом дошло – пулемет заработал. С перепугу дернулся, выронил ключ, но успел перехватить: не хватало его еще на дне искать. Но веревку, привязанную к поясу, пока никто не дергает, и воздух продолжает поступать, так что на насосе кто-то есть.
Еще рывок – точно, пошла.
Получается медленно – максимум по половинке оборота, потом вновь перехватывать, при этом удерживая себя на нужном месте, держась за те же самые гаечные ключи. Но получается, получается.
Пулеметы вроде стихли, потом опять заработали. Я их как слышу, интересно: через лед или через прорубь звук проходит?
И кстати, что за идиотские вопросы? Ну какая мне разница! Мне просто сбежать отсюда как можно быстрее хочется, и холодная вода, текущая по теплому телу, меня просто убивает.
Еще рывок, еще – все легче и легче идет. Был бы умным – спустился бы с ломом: этот контейнер поддеть правильно – и можно просто оторвать. Но нет лома, надо вот так… «Пилите Шура, пилите, они золотые». Хотя то, что там внутри, для меня именно что золотое, на это вся надежда. На это – и Милославского.
Еще полоборота, еще… чуть-чуть осталось. Воздух идет, пулеметы время от времени сыплют очередями. Черт, я с перепугу про холод забывать начал – меня тут в жар бросает. Руки трясутся, дыхание как у истерички перед обмороком, кручу, кручу…
Почему они его ко дну прикрутили? Закопать нельзя? Спрятать на пароходе? Рисковать вообще не хотели, даже чуть-чуть. Берег опасен: судно могут угнать, а могут просто обыскать все, если вычислят маршрут. А под днище плавучей пристани точно никто не полезет. Не забудь тогда Валиев от разочарования водолазный комплект – и я бы ни в жизнь не догадался.
Есть!
Гайка сорвалась и ушла вниз, ко дну, я сдернул металлический цилиндр с крепления, запихал в большую брезентовую сумку, болтавшуюся на боку. Он потянул меня вниз, но я напустил воздуха в резиновый мешок и вновь начал всплывать.
Все, отсюда скорее! Перебирая руками, вытащил себя из-под днища, вцепился в борт. Так, где прорубь? Вон она! К ней, к ней, по борту, затем вверх. Свет ближе и ближе, плеск, стук пулеметов как молотками по ушам! Испуганный Федька рядом с прорубью, что-то кричит вопросительно, а я, хоть и не слышу его, утвердительно киваю – что он еще спрашивать может?
Вцепился в петлю, за которую он меня подтянул, выбрался на лед на карачках, огляделся. Бьют все четыре пулемета – все в сторону ближнего берега. На склоне несколько темных туш лежит, крупных, не «гончих» – не знаю даже, что за твари. Пулеметы частят, выбивают фонтаны снега, какая-то тварь катится вниз, начиная «дымиться» Тьмой, – сдохла.
– Бегом давай! – орет Федька.
А мне не согнуться и не разогнуться: комбинезон на морозе сразу задубел. Сорвал капюшон и противогаз, бросил его на снег, бегу кое-как, как истукан деревянный, Федька меня за ту же петлю за собой тащит. Вот двери отсека, согнулся, ударился головой так, что чуть не завалился назад, – опять же спасибо Федьке, что удержался. Но язык прикусил, до слез и вкуса крови во рту.
Грохот выстрелов в отсеке такой, словно молотками по ушам. Меня толкнули в сторону, я свалился на сиденье, тут же залив его водой, Федька полез через спинку к пулемету, от которого к рулю соскользнул Тенго.
Я глянул в окно, увидел несущуюся по снегу вниз темную тварь, повадками скорее на льва какого-то похожую. Тварь тормознула у самой кромки берега, явно испуганно прыгнула на лед, но все же прыгнула. Вокруг ее конечностей поднялись облачка черного дыма – нет, все же не нравится им вода речная даже подо льдом. Что тварь сделает дальше, разглядеть не удалось – молчаливый боец, что ехал с нами, застрочил чудовище очередью, завалив на снег.
Взвыл двигатель, со скрипом освободился тормоз, сани чуть тронулись с места, направляясь в плавный разворот.