Двери во Тьме
Шрифт:
Федька со Степанычем ехали во главе нашей маленькой колонны, мы с Настей посредине, а Иван замыкал. На проходной на нас смотрели с любопытством, а когда за ворота выехали, так даже вслед засвистели. Сразу за воротами головная машина резко свернула налево, прямо в сугроб, наметенный у дороги, легко его пробила, перевалилась и выбралась на снежную целину.
Я рисковать не стал – воспользовался уже пробитой тропой, но вот на целине сдал влево, чтобы и машину Федьки видеть, и при этом самому чувствовать, как она идет по рыхлому снегу.
Снегоход шел хорошо. Не быстро, но уверенно, не
Головной снегоход сначала нырнул в засыпанный снегом овраг, потом пошел на крутой подъем, опять не испытывая никаких трудностей, и мне захотелось Степанычу зааплодировать. Не, ну правда молодец дядька, эдакое сварганить.
Катались минут двадцать. В одном месте Иван заглох, но сразу завелся. Правда, для того чтобы к мотору подойти, он спрыгнул с машины в снег и сразу по пояс провалился. Так что сначала пришлось карабкаться на гусеницу – и с заднего сиденья дергать трос. Завелась машина сразу.
На проходной нас свистом встретили, а уже за гаражом, под навесом, когда мы выбрались из машин, Степаныч гордо спросил:
– Ну как?
– Да охренеть, реально, – даже обнял его Федька. – Кулибин, мать твою, брат Райт.
– А то!
– Горючки на сколько хватит? – спросил Иван.
– Километров на сто пятьдесят, но это просто бак такой – жрет не очень много. – Степаныч показал пальцем на горловину бака. – И с местом проблема была, и весу прибавлять не хотелось. Так что канистры в сани – и хоть куда хотите.
Милославский вызвал нас чуть за полдень. Пару минут в приемной подождали, потом в кабинет зашли, рассевшись за длинным совещательным столом. Милославский, одетый неформально, в толстый свитер и грубые брюки, был в хорошем настроении явно, сразу предложил всем чаю с сушками, и пока чай не принесли, болтал о чем угодно, кроме дела. Солнце било в окна, быстро затягивавшиеся изморозью, но окна в кабинете были законопачены на совесть, а к батареям под окном даже прикоснуться страшно – настолько горячие.
– Я что собрал вас, – сказал профессор, когда наконец пришедшая буфетчица расставила всем чай в стаканах с подстаканниками, как в свое время в поездах подавали, только самому Милославскому в большой белой кружке, и удалилась. – Каких-то серьезных заданий для вас у нас нет сейчас. Планы вроде и есть, но в те места зимой не доберешься. Так что рисковать до весны не будем. Но работа все равно есть.
Он поднялся из-за стола, не выпуская кружки с чаем из рук, подошел к большой, почти что во всю стену, карте области – даже не знаю, где они нашли такого размера. Сняв с крючка тонкую и легкую камышовую указку, Милославский ткнул ею в ярко-красный кружок, из которого еще и красный флажок торчал: точно не пропустишь.
– Знакомое место, Владимир Васильевич? – обернулся он ко мне.
– Мм… точка моего провала, если не ошибаюсь? – сориентировался я после секундной паузы.
– Верно, – кивнул он и слегка постучал указкой по карте. – Буквально перед самыми снегопадами мы там так называемую «точку» обустроили. – Столкнувшись с непонимающим взглядом Насти, он пояснил: – Раньше так называли места службы, где, например, подолгу находились люди малыми группами, подчас парами. Всякие радиоприводы и прочее, где просто надо следить за работой радиоаппаратуры, например. Вот и мы успели натянуть там колючку по периметру и поставить сруб с печкой. На всякий случай.
Милославский отпил из кружки, вновь уселся в кресло, бросив указку перед собой на стол.
– От всяких случайностей – туда охрану поставили, – добавил он, промокнув губы бумажной салфеткой. – Активность в точке входа так и не затихла, но опасаемся, что кто-то туда случайно залезет, человек или зверь… или тварь, хоть они в таких местах и не встречаются, и…
Он замолчал, словно подбирая слова, и я спросил вслух:
– Собьет настройки?
– Именно! – ткнул он пальцем в мою сторону. – Мы толком не знаем, есть ли там вообще какие-то настройки и можно ли их сбить, но решили, что лучше перестраховаться, пока не разберемся в этой теме окончательно. Вот и поставили пост из двух человек, из УпрО. Только держать их там будем не всю зиму – это хорошим не закончится, люди с ума сойдут, – а менять через неделю. Для этого, собственно говоря, начали конструировать транспорт для езды по глубокому снегу. Не только для этого, разумеется, но пока основной работой будет. Иван Михайлович, как работа идет, кстати? – обернулся он к Ивану.
– Испытали только что, все отлично, все в восторге, – отрапортовал тот.
– Хорошо. В общем, будем пока помогать охране. Возить смену и припасы. Думаю, что из Захолмья. – Милославский попытался указкой сидя дотянуться до нужной точки, но не дотянулся. Но все и так поняли. Захолмье, если напрямую, полями, к тем краям самая ближняя точка. И лес там не сплошной – поля да перелески, по снежной целине вполне можно пробраться. – Техника вам выделена, люди в охрану тоже. Но распространять информацию широко пока не хочу, поэтому в курсе будет всего четыре человека из УпрО, их старший начальник, ну и мы, здесь присутствующие, – он обвел нас взглядом, – более чем достаточно. А по весне начнем строить там станцию посерьезней, уже постоянную.
– Значит, я… – не закончила и без того понятный всем вопрос Настя.
– Верно, Анастасия Владимировна, – ответил сразу Милославский. – Воздушное обеспечение. Присмотреть, может быть, места для посадки, прикинуть возможность сброса припасов с воздуха, разведать маршрут для снегоходов и… большую машину видели? И для нее.
– Понятно, – сказала Настя, открывая планшет и извлекая из него большой блокнот с перекидными листами.
– Я добавлю сразу: я не хотел бы, чтобы этой работой занимался кто-то еще, например, ваш напарник, – сказал профессор. – Работа подразумевает некоторую секретность. Так что сменщик или напарник… – Он посмотрел на меня. – Владимир Васильевич, вы летать уже готовы?