Двести лет вместе. Часть вторая
Шрифт:
В отдельных случаях ассимиляция приводит и к более яркому проявлению личных творческих способностей. Но в общем охвате «ассимиляция была той ценой, которую евреи платили за благо приобщения к европейской культуре», и образованные евреи убедили себя, что «евреи – не нация, а лишь религиозная группа» [1496] . – «Еврейский народ, со вступлением его в сонм европейских наций, стал обезличиваться… резко-национальными чертами отличался лишь еврей гетто… а еврей интеллигентный всеми силами старался быть непохожим на еврея». Так и распространилась «теория, что еврейской нации нет, а есть лишь „поляки, французы, немцы Моисеева закона“ [1497] .
1496
М. Кроль. Национализм и ассимиляция в еврейской истории // Еврейский мир: Ежегодник на 1939 г. (далее – ЕМ-1). Париж: Объединение русско-еврейской интеллигенции, с. 187.
1497
И.Л.
Маркс, а за ним и Ленин видели всё решение еврейского вопроса – в полной ассимиляции евреев в странах их проживания.
В отличие от топорности этих идеологов, большой интерес представляют соображения М. О. Гершензона, изложенные в 1920, то есть уже к концу его жизни, – тем особенно интересные, что сам Гершензон из ряда не только высокомыслящих, но и чрезвычайно ассимилированных русских евреев. А вот – не высох и не обмер в нём еврейский вопрос, но заявил о себе. Это – его статья «Судьбы еврейского народа».
Вопреки утверждению современной ему Еврейской энциклопедии, Гершензон считает ассимиляцию евреев – явлением давним, уходящим вглубь веков. Всегда и неизменно один голос «манил его [еврея] смешаться со средою, – отсюда в еврействе неискоренимая тяга к ассимиляции даже с древних времён». Другой же голос «требовал больше жизни беречь свою национальную исключительность. Вся история рассеяния есть непрекращающийся спор двух воль в еврействе: человеческой и сверхчеловеческой, индивидуальной и народной… Те требования, которые национальная воля предъявляла к отдельной личности, были столь беспощадны, почти выше человеческих сил, что без великой надежды, общей для всех, еврей на каждом шагу впадал бы в отчаяние и соблазнялся бы отпасть от братьев и от странного, мучительного общего дела». – Вопреки мнению, что начало ассимиляции с конца XVIII в. явление объяснимое, Гершензон, напротив, удивляется: «Разве не странно, что ассимиляция необычно усилилась как раз в последние сто лет и ускоряется с каждым часом, хотя теперь, вследствие повсеместного уравнения евреев в правах, соблазн отпадения несравненно уменьшился?» Нет, находит он: «Не внешняя сила расщепляет еврейство: оно само распадается изнутри. Обветшал, истлел главный стержень – религиозное единство еврейской нации». – И как же ассимиляция проходит и к чему ведёт? – «Кажется… [евреи] до мозга костей пропитаны космополитическим духом или в лучшем случае духом местной культуры: в то же верят, в то же не верят, и то же любят, как другие». Но нет: «они любят то же, да не так… Их действительно пожирает страстное желание уверовать в чужих богов… Они силятся полюбить то, чем живёт современный культурный мир… Они делают вид, что уже любят, по-настоящему любят, и сами себя убеждают в этом». Но нет! – веру любишь только свою кровную, «которую родила душа из недр своих в муках» [1498] .
1498
М. Гершензон. Судьбы еврейского народа // «22», 1981, № 19, с. 111—115.
Еврейские авторы неподдельно выражают ту душевную муку, которую приходится переживать еврею при ассимиляции. – «Если вы решили притвориться, что вы не еврей, или перейти в другую веру, вам всё время приходится вести внутреннюю борьбу со своим еврейством… Вы живёте в чудовищном напряжении… В каком-то смысле это безнравственно, и это своего рода духовное насилие над самим собой» [1499] . (Эта драма – изумительно передана Чеховым в очерке «Перекати-поле».) – «Злая мачеха – ассимиляция… заставляла приспосабливаться к себе во всём: в понимании смысла бытия и человеческих взаимоотношений, в требованиях и потребностях, в образе жизни и привычках. Она искажала психологию народа вообще и… интеллигенции – в особенности». Она побуждала «к отречению от себя, в итоге – к идее самоуничтожения» [1500] . – «Мучительный, унизительный поиск своего „Мы“ [1501] . – Но даже «и самая полная ассимиляция эфемерна: она никогда не становится естественной», не освобождает «от необходимости быть настороже» постоянно [1502] .
1499
Н. Подгорец. Евреи в современном мире: [Интервью] // ВМ, Нью-Йорк, 1985, № 86, с. 117.
1500
В. Левитина. Стоило ли сжигать свой храм… // «22», 1984, № 34, с. 194.
1501
В. Богуславский. Заметки на полях // «22», 1984, № 35, с. 125.
1502
О. Рапопорт. Симптомы одной болезни // «22», 1978, № 1, с. 122.
Это – недоверчивость от окружающего, коренного народа. А ведь ещё ж и обвинения от своих, от евреев: рост «потребительских и приспособленческих форм поведения», «стремление бежать, избавиться от своего еврейства», доходящее «до национального ренегатства» [1503] .
Тем не менее можно сказать, что в XIX в. всё клонилось так, что ассимиляция и возможна, и нужна, и произойдёт, и даже предречена. Но возникший сионизм бросил на проблему совсем новое освещение. До появления сионизма «мучительная раздвоенность… была свойственна всему еврейству» [1504] ,
1503
Л. Цигельман-Дымерская. Советский антисемитизм – причины и прогнозы: [Семинар] // «22», 1978, № 3, с. 173—174.
1504
Г. Шакед. Трудно ли сохранить израильскую культуру в конфронтации с другими культурами // «22», 1982, № 23, с. 135.
В начале XX века Жаботинский писал: «Когда еврей воспринимает чужую культуру… нельзя полагаться на глубину и прочность этого превращения. Ассимилированный еврей не выдерживает первого натиска, отдаёт «воспринятую» культуру без всякого сопротивления, как только убедится, что её господство прошло… он не может служить опорою для этой культуры». И приводит яркий пример: как в онемеченной Австро-Венгрии – по мере роста чешской, венгерской, польской культур – онемеченные евреи переделывались под новорастущее. Тут «дело в каких-то объективных моментах, которые создают действительную, кровную связь между человеком и его культурой, рождённой его предками» [1505] . И, конечно же, наблюдение – верное; хотя «объективные моменты» – суховато сказано. (Жаботинский не только резко выступал против ассимиляции, он высказывал настойчивое предостережение евреям, чтоб они не кинулись делать русскую политику, литературу и искусство: что через годы – русские неизбежно отмахнутся от этих услуг [1506] .)
1505
Вл. Жаботинский. На ложном пути // Вл. Жаботинский. Фельетоны. СПб.: Типография «Герольд», 1913, с. 251, 260—263.
1506
Он же. Четыре статьи о «чириковском инциденте» (1909) // Там же, с. 76.
Нестойкость ассимиляции мы видим на многих примерах – как массовых, так и индивидуальных, как в Европе, так и в России, и прежде, и до самого последнего времени.
Казалось бы: Бенджамин Дизраэли, сын религиозно-индифферентного отца, в отрочестве крещённый, и не просто вжившийся в английскую жизнь, но ставший символом Британской империи, – а о чём же он мечтает на досуге, отдаваясь страсти писать романы? – об исключительных заслугах и мессианстве еврейства, с горячей любовью к Палестине и мечтами о восстановлении израильского отечества [1507] .
1507
ЕЭ, т. 4, с. 560, 566—568.
А Гершензон? Видный историк русской культуры, пушкинист, даже бранили его за «славянофильство», – а вот, пишет к концу жизни: «С детства приобщённый к европейской культуре, я глубоко впитал в себя её дух… и люблю искренно многое в ней… Но в глубине сознания я живу иначе. Уже много лет настойчиво и неумолчно звучит мне оттуда тайный голос: не то, не то! Какая-то другая воля во мне с тоской отвращается от культуры, от всего, что делается и говорится вокруг… Я живу, подобно чужеземцу, освоившемуся в чужой стране; любим туземцами и сам их люблю, ревностно тружусь для их блага… но и знаю себя чужим, тайно грущу о полях моей родины» [1508] .
1508
Вячеслав Иванов и М.О. Гершензон. Переписка из двух углов. Пг.: Алконост, 1921, с. 60, 61.
Как раз после этого признания Гершензона уместно напомнить соображение, которого уже от первых страниц требует эта глава: что в «ассимиляции», очевидно, следует различать ассимиляцию гражданско-бытовую, когда ассимилированный полноценно входит в самый поток жизни и интересов туземного народа (в этом смысле, вероятно, подавляющее большинство евреев России, Европы и Америки назвали бы себя сегодня ассимилированными), ассимиляцию культурную и – безостаточную ассимиляцию в глубинах духа, которая осуществляется значительно реже, но бывает и она. Третий случай – более сложный и не вытекает из первых двух. (Так «Переписка из двух углов» Вячеслава Иванова и М. О. Гершензона, эта «маленькая книжка огромной важности», являет, по мнению критика, «доказательства неполноты духовной ассимиляции еврея, даже в случае его очевидной культурной ассимиляции» [1509] .)
1509
О. Рапопорт. Симптомы одной болезни // «22», 1978, № 1, с. 123.
Вот – революционер в молодости, а после революции «обращённый» эмигрант, восхищается, как чудом: что русские евреи и в новых странах эмиграции проявили «огромный запас национальной энергии» и строили «свою самобытную еврейскую культуру». Даже в Лондоне: свои школы на идише, свои общественные организации, своя прочная экономическая база; не слились с английской жизнью, а лишь приспособились к её требованиям – и подкрепили собой исконно-английских евреев. (У которых – и свой Британский Совет евреев, и понятие «еврейской общины Великобритании», – это в Англии, где ассимиляцию считают чуть ли не завершённой.) И – то же наблюдает он во Франции. И уж особенно «изумительный подвиг» – в Соединённых Штатах [1510] .
1510
М. Кроль. Национализм и ассимиляция в еврейской истории // ЕМ-1, с. 191—193.