Двинулись земли низы – 1
Шрифт:
Алексей Блохин
Алексей старше своих соучеников – он родился 31 мая 1897 года, то есть на этом снимке ему уже двадцать пять. Он вообще самый старший на этом фото – Иван Апряткин, бывший деятель профсоюзного движения Азербайджана (второй слева в нижнем ряду), младше его на год, 1898-го года рождения. Все остальные – юнцы, родившиеся уже в XX веке.
Иван Апряткин
С Фадеевым Блохина роднит происхождение – у обоих отцы свой трудовой путь начинали сельскими учителями. Только если Фадеев-старший скоро примкнул к народовольцам и после первого ареста получил так называемый «волчий паспорт», лишающий его права проживать во многих местах России и заниматься учительством, то Блохин-старший так и учительствовал. Учительствовал всю свою жизнь в деревне Головино Костромского уезда: пятеро детей, домашнее хозяйство, и деревенская школа, которую без него скоро никто уже и не представлял. Когда выросли первые ученики – он учил их детей, выросли дети – учил внуков. И так 45 лет подряд.
Очень простой рецепт.
Это был совсем другой дореволюционный типаж, оказавшийся очень живучим – не революционеры, а низовая российская интеллигенция, всю жизнь в поте лица своего возделывающая доставшуюся ниву. Живущая среди народа и ничем, по большому счету, от него не отличающаяся, вместе с ним переживающая все радости и невзгоды. Священники, врачи, учителя – окормляющие паству, каждый в своем секторе, и не требующие наград. Всегда мечтающие: «Лишь бы детям доля полегче досталась» и выбивающиеся из последних сил, чтобы дать детям нормальное образование.
Так было и у Блохиных. Алексей выучился у папеньки в сельской школе, закончил ее в 1909 году и поступил в Костромскую Первую гимназию. До четвертого класса за обучение платила семья, потом на жизнь и учебу Алексей зарабатывал сам, давая уроки.
Первая Костромская гимназия. Как ее описывал А. П. Смирнов: «Это был громадный дом с комнатами, похожими на общественные сараи».
В 1917 г. Алексей поступил в Московский университет на математическое отделение, но, как он позже сам писал в автобиографии, «работу найти не мог и из-за отсутствия средств прекратил учиться». О помощи семьи не стоило и мечтать – все, что могли, старшему дали еще в гимназии, сейчас отец тянул младших детей.
Несостоявшийся студент возвращается домой, и начинает работать учителем в селе Большие Соли того же самого Костромского района. Казалось, что круг замкнулся. Всего-то и профита, что сын устроился учительствовать не в рядовую деревню, а в будущий районный центр (20 февраля 1934 года выйдет постановление Президиума ВЦИК, обязывающее «перенести административный центр Большесольского района из селения Бабайки в селение Большие Соли»).
Но… Революция, Гражданская война. Алексей мобилизован в Красную армию, воюет два года, а в конце 1920 года распоряжением начальника Политического управления Реввоенсовета Республики командирован в Московскую Горную академию на учебу.
Член партии с 1921 года, принятый Костромской организацией ВКП (б), становится студентом Горной академии. В комнату в общежитии заселился вместе с младшим братом Николаем Блохиным, также поступившим на металлургическое отделение Московской Горной академии (второй справа в нижнем ряду).
Николай Блохин.
Ядерщик
Видите на фотографии серьезного молодого человека в левом нижнем углу? Да, да, в бушлате с двумя рядами блестящих пуговиц. Это Ядерщик, он же Василий Семенович Емельянов, тогда, естественно, или Вася, или Семеныч – так его звали товарищи.
Василий Емельянов
Русский, 1901-го года рождения, одногодки с Фадеевым и доброй половиной героев моей книги.
Внук саратовского безземельного крестьянина. Дед, Петр Антонович, всю жизнь перебивавшийся поденной работой, похоронил восемь из двенадцати детей. Отец Васи, Семен Петрович, в поисках лучшей доли перебирается в Закавказье на нефтяные промыслы – там, по слухам, не то что с голоду не помрешь – и на карман заработать можно, если рук испачкать не боишься.
На новом месте отец устроился работать плотником в поселке Балаханы под Баку, где не то что выжженная земля или дефицитная вода – раскаленный воздух и тот, казалось, был пропитан нефтью. Как оказалось, не врали – райских кущ в Баку не было, но жизнь оказалась вполне сносной. В своих воспоминаниях Василий Емельянов подробно описывает – что же представляла собой тогда сносная жизнь рабочего и членов его семьи.
Вася был старшим из шести детей, поэтому оказался единственным ребенком в семье, который пусть редко, но все-таки носил новые ботинки. Все остальные уже донашивали за ним. Взамен этой привилегии его жизнь была расписана наперед – как и все старшие дети в рабочих семьях, он, едва войдя в силу, должен был отправиться на работу – помогать родителям поднимать младших. Выскочить из этой поколениями вытоптанной колеи можно было только одним способом – поймать за хвост птицу-удачу и, что гораздо сложнее, удержать ее.
Поначалу Васе везло – у мальчишки оказались очень хорошие способности, и он умудрился сдать экзамены в реальное училище. Платить за обучение семья, естественно, не могла, поэтому у Васи был только один шанс не быть высаженным из социального лифта – иметь пятерки по всем предметам. Владелец нефтепромыслов граф Бенкендорф от щедрот жертвовал на две бесплатные стипендии, и двое самых головастых нищебродов реального училища освобождались от оплаты.
Вася Емельянов с отцом. 1912 г.
Вы заметили, что у всех персонажей этого снимка чем-то очень схожи судьбы? И вот здесь я, извините, отвлекусь и займусь тем, что некоторые мои читатели аттестуют «коммунистической пропагандой». Шутки-шутками, но вообще-то вопрос не праздный.
Почти все мои герои были искренними служителями Революции, готовыми отдать все, включая жизнь, во имя торжества коммунизма. Причем не обещавшими пожертвовать, а именно что жертвовавшими в реальности – разница принципиальна.
Автор, пишущий о реальном человеке, должен его понимать. Не разделять его убеждения – это как раз вовсе не обязательно – но обязательно понимать, как он думал и почему поступал так, а не иначе. Иначе весь твой труд бессмысленен, без этого понимания невозможно написать ничего путного.